К вечеру Брент совсем вымотался и сделался раздражённым. Ольша уже сообразила, что он привык к совсем другой работе: одним мощным рывком воздвигнуть гору, а не держать в руке камушек целый день. Теперь Брент бесился на собственную слабость, а ещё на полное отсутствие результатов.
Его бумаги
Ольша так и не прочла, но примерно поняла, что брентова поездка была чем-то вроде инспекции инкогнито. Они проедут вдоль всей Стены, оценивая состояние её самой и наверченной на Стену стихийных конструкций, а потом Брент предоставит кому-нибудь говорил, кажется, самому королевичу? толстый и важный отчёт. Ещё Брент прощупывал местность, делал на карте какие-то одному ему понятные пометки и неразборчиво ворчал про грунтовые воды.
Хорошая работа. По-своему сложная, но спокойная. Вечером Ольше пришлось шугануть огнём тварь размером с телёнка, но та была совсем молодая, глупая, и испугалась людей куда больше, чем они её: почти мгновенно нырнула в землю и смылась подальше от такой неприветливой добычи. Стоило бы догнать и добить, чтобы не сожрала никого из местных.
Далеко ушла, покачал головой Брент.
И Ольша не стала выпрыгивать из повозки и нестись за ней следом. Не такая она и опасная, здесь и пара мужиков с вилами справится.
Брент мрачно кивнул и снова сверился с картой. Похоже, они продвигались куда медленнее, чем он планировал, и ночевали снова под открытым небом. Брент злобно плескался в озере, а потом пересчитывал что-то, чёркая в тетради.
Ольша косилась на него нервно и считала тоже. Четвертак и три лёвки, три лёвки и четвертак, итого двадцать восемь. В Воложе она, может быть, получит письмо от мамы. И тогда нужно написать ответ, самый маленький рулончик двенадцать лёвок. Двадцать восемь минус двенадцать это всего-то шестнадцать. Можно ли купить крем за шестнадцать лёвок? И не обернётся ли это большими проблемами, когда Ольша останется совсем без денег? Так-то и потерпеть можно шестнадцать лёвок
Глава 10
Эй, котёнок, Брент целовал её волосы, будем спать?
Ольша муркнула в ответ и свернулась клубочком у него в объятиях.
Дорога с каждым днём забирала всё ниже и ниже, и кое-где её теперь заливало водой человеку то по лодыжку, а то и по колено. Шитаки повеселел, плескал хвостом, принюхивался и хватал что-то зубами на ходу. Несколько раз их обгоняли другие путешественники, а однажды навстречу прополз целый военный поезд на несколько десятков фургонов, безжалостно прижав одинокую повозку к обочине.
После полудня проезжали посёлок, и Ольша отпросилась заглянуть в лавку. Крем в продаже был, но торговец просил тридцать пять лёвок за самую маленькую баночку «заводская, не самопал, кожа будет ну чистый шёлк!» и Ольша покинула лавку. Ей начинало казаться, что крем не так и обязателен, но мучительная тревога не позволила бы ей отказаться от покупки, если бы та была ей по карману.
Брент был заботлив и ласков. С ним было хорошо целоваться, его было приятно трогать, и сам он касался её так, что Ольша смущалась и немного плыла. Иногда она чувствовала его возбуждение, но своему нежеланию трахаться в лесу Брент был верен и каждый раз замедлялся раньше, чем Ольша успевала себя накрутить.
Конечно, в постели мужчины меняются. Но если Брент будет хотя бы на четверть так же бережен по крайней мере, не должно быть совсем уж плохо.
Шитаки довольно рыкнул и плюхнулся в воду, а вслед за ним и повозка, покачнувшись, заскользила по разливу. С обеих сторон дороги расходились поля, унылые по поздней осени, а справа далеко за ними вставала громада Стены. Ящер плыл, выписывая ровные дуги телом, а торчащий над поверхностью кончик носа двигался ровно-ровно, как по линейке, и оставлял за собой расходящийся по воде клин.
Ольша рискнула отвлечься от конструкции и перегнулась через борт, тронула рукой воду. Холодная, но не ледяная. Мутная, дна не видно, ладонь касается каких-то растений. Вон и шитаки плывёт с распахнутой пастью, сбривая всё, что попадается ему на пути.
Брент притормозил повозку, давая ей вдоволь налюбоваться.
Когда разлив закончился, и дорога снова забрала чуть вверх, в сухость и твёрдость, ящер ощутимо расстроился, а вот Ольша вздохнула с облегчением. От воды тянуло холодом, греть повозку приходилось чаще, и она порядком устала. Невидимая мышца, управляющая силой,
ныла и грозилась перенапряжением.
Брент почти сразу же присмотрел место для обеденного привала и нарисовал на своих картах очередную россыпь пометок, а Ольша нарезала хлеб.
Будешь в клабор?
А ты же дремать обычно
Подпривык вроде.
Ольша улыбнулась, вгрызлась в хлеб и кивнула. Брент вытер пальцы и раздал карты одной рукой, другой сооружая себе высокий бутерброд. И, наверное, уж очень расслабился, уверенный в своём превосходстве, потому что проиграл четыре раза подряд.
Тройка, сказал Брент на пятом кону, отстукивая пальцами по колену.
Ольша объявила очередной полташ.
Да ну быть не может, ворчал Брент. Тебе везёт, как утопленнице!
Ольша мило похлопала ресницами, а Брент вдруг прищурился и отложил карты:
Ты мухлюешь.
Я?!
Ты. Не знаю, как, но ты мухлюешь. Ну-ка дай сюда
Ольша оскорблённо прижала карты к груди, настороженно наблюдая за ним и готовясь драпать, но Брент не стал настаивать и вместо этого взял оставшуюся колоду. Пересчитал, пересчитал ещё раз. Приподнял брови.