Завтра в два подхода попробуем, решил он. С утра часа три-четыре, потом подремать, потом ещё часа три-четыре. Ладно?
Ладно
Я освоюсь потом, пообещал Брент. Вопрос привычки давно такого не делал. У огневиков сила подвижная, приходит и уходит, ты отправляешь её и получаешь отклик, много раз, на ровный счёт. Это как если бы ты всё время повторяла внутри себя один и тот же стишок, да? А земле нет начала и конца, она всегда одна и та же. Статичная и неизменная. Я когда держу это как если бы я всё время внутри себя тянул одну и ту же «а». Несколько часов подряд. Не столько устаю даже, сколько дурею
Брр.
Ну, не очень. Землю в такую дрянь поэтому редко и ставят Я зажрался, да?
Она пожала плечами, хотя ей перебирать работой никогда не доводилось, удобная задача или неудобная, и насколько бы Ольша там ни одурела.
А чем ты занимался? Ну раньше.
Ты же читала мои бумаги.
Я дальше печатей особо не смотрела
А зря, он хмыкнул. Возьми потом. Я фортификатор. Можно силой поднять башню из песка в пять этажей высотой, но что с неё толку, если стоит отпустить и она развалится? Вот я считаю, как сделать так, чтобы поднятое не рухнуло.
Ольша медленно кивнула. При их роте было несколько землянников, и большинство из них, если требовалось сделать мост, могли его сделать и потом держать, дрожа от натуги. А один был в звании повыше и сперва считал что-то, прощупывал, а потом одним рывком создавал переправу, которая оставалась стоять.
Это ведь не силой, да? Это вроде как физика?
Сопромат в основном.
Ольша глянула на него с уважением. В Стоверге огневикам читали теорию горения и зачем-то алгебру, но Ольша преступно мало вынесла из этих
наук.
Так что Стена это профессиональный интерес. И приказ королевича.
Ольша кивнула и робко улыбнулась. А Брент охотно притянул её к себе и поцеловал снова.
Глава 9
Уснули тоже вместе, и Брент в кои-то веки спал на боку, а не на спине, а Ольша устроилась у него в объятиях, чувствуя себя особенно маленькой и защищённой рядом с ним. И ночью ей что-то снилось что-то хорошее, тёплое, свежее. В том сне был грушевый сад, и лодка, и розовые облака, и почему-то её первый командир в клоунском костюме, а с ним одноклассница Велька, разодетая, как королевична.
И просыпалась Ольша тоже хорошо, в тёплом уюте двух одеял и горячего мужского тела. От неподвижности здорово затёк бок, а брентова рука за ночь сместилась с живота на грудь, и это было чуть смущающе и скорее приятно.
Интересно, какие ему нравятся сиськи? Ольша не могла похвастаться формами: она пошла фигурой в тонкую и звонкую маму, хрупкую, как статуэточка. С годами и детьми мама слегка округлилась, а Ольша только ещё сильнее похудела за войну. И грудь у неё была ну, конечно, совсем не такая, чтобы наполнить здоровенную ладонь Брента.
Хотя ему-то долго пришлось бы искать даму с подходящими буферами!..
Ольша улыбнулась и куснула губу, чтобы не рассмеяться, а потом кое-как высвободила руку и нащупала рядом часы. Семь с небольшим, спать дальше нет никакого смысла. Вон и хозяева на дворе уже гоняют скотину.
Она завозилась, примеряясь, как бы выбраться из хватких объятий, не разбудив Брента. И только тогда сообразила, что в бедро ей упирается внушительный стояк.
Примета с размером рук не обманула: стесняться Бренту явно было нечего. Ольша сглотнула, а внутри сперва прокатилось что-то горячее, а потом всё сжалось. Надо бы хоть крема купить. Может, хозяйка согласится продать, если у неё есть, или в ближайшем посёлке немного побольше зайти в лавку привозят ведь, наверное, всякие бабские глупости, найдётся и крем, для рук или для лица, и пожирнее, поплотнее.
Попойка в Рушке сильно подкосила ольшины финансы, и без того весьма скудные. Из тех денег, что она выпросила у Брента в Кречете, у неё остался четвертак и ещё три или четыре лёвки. На чужую начатую банку, может, и хватит, а на новую?
Брента можно бы попросить только это ведь не ему надо. Лек и вовсе обижался, мол, не слишком-то ты меня хочешь
Ольша всё-таки вывернулась из объятий и спустилась вниз.
Крем у хозяйки был, но продавать она его отказалась: мужнин подарок, выписанный по объявлению из самой Воложи. Ольша спросила ещё у соседской девицы, но та и вовсе предложила барсучий жир. Средство бесспорно эффективное, но с таким запахом, что Брент с его тягой к чистым простыням вряд ли оценит.
Просить у него денег тоже было отчаянно неловко, тем более что Брент наверняка прекрасно помнил ольшину расточительность в Рушке. А она ещё бумагу купила, краски безмозглая девка.
За завтраком говорили о ящерах. Хозяин как раз выводил своего шитаки за задний двор и впрягал в жёсткую конструкцию при округлом камне, закреплённом в большой чаше. Меланхоличный ящер наматывал круги по двору, камень катался, а хозяйский сын досыпал в яму рис и выгребал в мешок белую пыль муки.
Лепёшки из неё выходили нежные, необычные, совсем непохожие на пшеничные или ржаные.
Потом двинулись в путь, и там было не до разговоров. Свою часть конструкции Брент в этот раз поднял быстрее, но за четыре часа до обеденного привала так выдохся, что даже не стал есть: поднял себе из земли что-то вроде каменного кресла, замотался в одеяло и почти мгновенно уснул. Ольше спать не хотелось, так что она повесила над повозкой особенно симпатичную охранку, вдоволь нагладила шитаки, скорбно пересчитала свои деньги, а потом ещё раз, как будто их от этого могло стать больше. Посидела над схемой. Взяла единственную книгу и листала справочник, делая вид, что что-то понимает в таблицах.