Перед глазами всё плывёт, картинка растекается, словно на краски плеснули воды. А затем она снова собирается воедино, фрагменты становятся одним целым и чётким изображением. Но уже другим. Другая сцена. Другое время.
Сегодня я была в чёрном спортивном костюме. И, как всегда, занималась метанием ножей, когда суровый дяденька снова вышел из зала. И то, чего я так боялась, повторилось снова. Я видела, как затрясся тот мальчик, Филипп, когда черноволосый высокий Кирилл потащил его к мишени. Друзья Кирилла заулюлюкали, ожидая зрелища.
Меня снова начала бить дрожь. Я не плакала уже несколько дней, пытаясь совладать со слезами, которые так раздражали всех вокруг. Но сейчас снова захотелось разреветься. Щеки запылали от стыда. С того первого раза я много думала об этом. И каждый раз заливалась краской, потому что я оказалась слабой. Мама говорила, что мне позволительно быть слабой, ведь рядом есть отец и брат. Но она никогда не упоминала, что быть слабой это так неприятно.
Ну что ты опять ноешь, а? насмешливо обращается обидчик к Филиппу. Неужели мамочка не учила тебя, что мальчики не должны плакать? Ах, да, точно, твоя мамочка ведь умерла, рожая тебя.
Я распахиваю глаза, только сейчас понимая, что крепко зажмурилась до этого. Внутри поднимается странное, до этого неизвестное чувство. Оно бурлит, жжёт грудь изнутри и сжимает горло. Мне хочется обозвать Кирилла идиотом. Тупицей. И другими обидными словами, которые я знаю. Как он смеет?
Эй! мой голос звучит громко, заглушая всхлипы Филиппа. Зачем ты говоришь о его маме? Ему же обидно.
Я подхожу ближе. То новое чувство не покидает меня, а лишь усиливается, когда Кирилл поворачивается и сверлит меня своими серыми глазами.
Опять ты, лисичка, усмехается он, затем ведёт взглядом поверх моей головы, выискивая кого-то. Моего брата, очевидно. Гордеев, я же просил тебя следить за сестрой. Она совсем у тебя невменяемая?
Прости, она просто... просто..., лопочет брат, быстро оказываясь рядом и пытаясь задвинуть меня себе за спину.
Но я не даюсь. Вырываю руку, стою прямо и хмурусь, глядя в глаза Кириллу.
Отстань от моего брата, чувство внутри меня всё ещё полыхает. Оно не даёт мне сдерживать свои слова. Сейчас мне кажется, что я очень пожалею, если буду сдерживаться. И от Филиппа отстань.
Все вокруг замирают. Кирилл выше меня на голову. Он подходит ближе, нависает и практически шипит, как змея:
Мы с тобой уже говорили об этом, разве нет? Может хочешь занять его место, а?
По позвоночнику пробегается холодок. Тот же самый, что и в прошлый раз. Должно быть так страшно стоять там, пока в тебя целятся ножом. И так больно получать все эти царапины. Я сильнее стискиваю кулаки. Щеки начинает заливать краска. И я понимаю: если струшу снова, то мне опять
будет стыдно. И я не смогу спокойно спать по ночам, как все эти недели.
Хорошо, я удивляюсь собственному сильному и твёрдому голосу.
Элли, тихо скулит рядом брат, дёргая меня за рукав кофты, но я вырываю его и иду к мишени.
Вокруг стоят перешёптывания. Друзья Кирилла смеются. Как и он сам. Я на деревянных ногах иду, стараясь не смотреть на испуганное лицо Филиппа, чтобы не сдаться и не сбежать в последний момент.
Тебе не нужно..., тихо шепчет он, когда подхожу ближе.
Нужно. Уйди, отвечаю я, буквально отпихивая его в сторону.
Я встаю спиной к мишени, желая убраться отсюда подальше. Даже с такого расстояния я вижу, какой едкой сталью блестят глаза Кирилла. Снова сжав кулаки, я вдруг понимаю, что в правой руке у меня по-прежнему кое-что зажато.
Кирилл замахивается и разжимает пальцы, отправляя нож в полёт.
Глава 1. Уже не дети. Часть 2
Элли? Тшшш. Тише. Опять кошмар, малышка?
Тёплые руки обвили мою талию, утягивая обратно в горизонтальное положение.
Нет. Не кошмар, честно призналась я, укладывая голову на плечо Марка. Просто приснилась моя первая тренировка. И та, на которой я надрала задницу этому хорьку.
Ну-ну, не зови Кира так, протянул парень, поглаживая меня по спине. Но я помню. В первый день ты так сильно плакала, что Горыныч даже оставил тебя на скамейке.
Ещё бы, тихо отозвалась я, поджимая губы.
Я всегда думал, что отец поступил тогда слишком жестоко, судя по голосу, Марк поморщился. Отправить тебя тренироваться всю зарёванную сразу на следующий день после смерти мамы... Жестоко.
Нет, вдруг неожиданно для самой себя сказала я, облизнув пересохшие губы. Освежив те воспоминания и чувства, я впервые в жизни благодарна, что так всё вышло. Я рада, что он так поступил. Это пошло мне на пользу.
Тебе было восемь, Элли, скептически хмыкнул Марк, чуть меняя положение руки и теперь поглаживая мою поясницу. Это могло сломать тебя.
Но не сломало же, пожала плечами я. А сделало сильнее. Я за две недели научилась сносно метать ножи, если помнишь.
Не нужно этого самодовольного тона, малышка, промурчал парень мне в макушку. Я и так знаю, что ты во многом лучшая.
Кстати, я вдруг вспомнила, что точно засыпала одна в кровати. Ты как здесь оказался? Ты же вроде уходил куда-то.
Да, уходил, досадливо поджал губы Марк, отводя взгляд своих карих глаз. Пытался разузнать больше, как ты просила.