В имение мы въехали глубоко за полночь. Усталость начал брать свое, и меня клонило в сон. А еще я чувствовала, что внутри снова начинает ворочаться жар. Волны магии поднимались изнутри, а затем утихали, вызывая озноб. Как не вовремя А, может, и наоборот.
В комнате я обессиленно упала на постель и уткнулась лицом в подушки. Кетту проснулся и подполз ко мне. Я отстраненно слушала, как Эдвин складывает арбалет в тайник. Как только стенная панель с тихим шелестом встала на место, он заговорил:
Лина
Но у меня не было ни сил, ни желания отвечать, поэтому я выдавила:
Уйди. Не хочу тебя видеть.
Ответом мне было сердитое сопение. После этого мой фиктивный супруг удалился. Я нашарила артефакт-осветитель и погасила его. Огненная элементаль, пробужденная магией белых камней, бушевала внутри. Меня знобило. Кетту пытался утешить меня и вылизывал мой лоб. Его язык казался приятно прохладным.
Спасибо, пробормотала я. Вечно от риспи одни неприятности
Меньше всего я хотела встретить этих хитрых тварей. И на свою голову заключила брачный контракт с ректором. Теперь мало того что живу под боком у риспи, так еще и семью моего фиктивного мужа что-то связывает с огненными духами. И, кажется, наш брак имеет к этому непосредственное отношение.
Сил на размышление больше не было, и я забылась беспокойным сном. Жар внутри то нарастал,
то угасал. Только к утру огненная элементаль успокоилась, а вместе с ней и печать. Поэтому одно из правил, озвученных Эдвином, пришлось нарушить. К завтраку я не спустилась, сказавшись больной. Еду, принесенную Эрикой, тоже оставила нетронутой. Я проснулась только ближе к обеду и долго сидела на постели, поглаживая мягкую шесть Кетту.
За этим занятием меня и застал Эдвин. Он ворвался в комнату без стука. Я вздрогнула и прижала к груди одеяло.
Проснулась? мрачно спросил муж.
Я кивнула и снова устремила взгляд в сторону окна. Ректор широким шагом приблизился и сунул мне в руки квадратную шкатулку.
Что это? подозрительно спросила я.
Открой узнаешь, загадочно ответил Эдвин.
Я сердито посмотрела на него, но шкатулку открыла. И снова не смогла сдержать удивленный вздох.
Со смешанными чувствами я смотрела на содержимое шкатулки.
Черный контур лисьей морды из оникса на белой бархатной подушечке, серебристая оправа, усыпанная мелкими бриллиантами Я снова не могла отвести взгляд и не могла скрыть своего восторга.
Это что? Попытка извиниться или подкуп? Чтобы молчала, радовалась и не задавала вопросов?
Над головой раздался голос Эдвина:
Примеришь?
В его тоне проскользнуло деланное равнодушие. Но в глубине глаз ректора я видела напряженное ожидание. Его волнует моя реакция? С чего бы?
Кетту махнул белым кончиком хвоста и с интересом обнюхал подарок. Я кивнула, и, не вставая с постели, позволила Эдвину застегнуть у меня на шее цепочку. Волосы пришлось перекинуть вперед, и только тогда я спохватилась, что надо бы собрать их.
Ректор отошел в сторону и отвернулся. Я выскользнула из-под одеяла и подошла к зеркалу. Атласная сорочка не сочеталась с украшением, но я уже видела, что с любым из купленных платьев она будет смотреться шикарно.
Спасибо, Эдвин, пробормотала я, продолжая крутиться перед зеркалом.
Ректор бросил взгляд через плечо, и я возмутилась:
Эй! Я еще не оделась.
Он с усмешкой сказал:
Сейчас пришлю Эрику. Собирайся на обед. Потом у нас очередной урок танцев.
После этого он вышел из комнаты. Я опустилась на кровать и погладила Кетту. Лисенок явно одобрял новое украшение, а я чувствовала себя странно. Мне никогда не делали таких дорогих подарков. Тем более мужчины. Не знаю, чем руководствовался Эдвин желанием загладить свою вину или купить мое молчание? Но я помнила, как ему не понравился кулон. Ректор купил его специально для меня, и от этого внутри разливалось тепло.
Когда Эдвин заглянул в комнату снова, Эрика собирала мои волосы в пучок. Он раздраженно произнес:
Мы опаздываем, Лина.
С этими словами он бросил на служанку многозначительный взгляд. Та отложила расческу, поклонилась и вышла. А ректор протянул мне руку. Я тряхнула гривой светлых волос и укоризненно произнесла:
А прическа?
Тебе так лучше. Идем.
Я нехотя подала ему руку и встала. Уже в коридоре я проворчала:
Твоей матери это не понравится.
Он сухо ответил:
Поверь, у нее сегодня гораздо больше поводов для недовольства, чем твоя прическа или украшение на твоей шее.
Я невольно погладила кулон кончиками пальцев. Расставаться с подарком не хотелось, и я рискнула надеть его на обед. Теперь я лучше понимала неприязнь семейства Рокфосс к лисам. Они напоминали им о риспи Как и всем жителям Хэлмилэна. Странно, что при этом у них на гербе лиса с двумя лисятами.
А Рокфоссов, похоже, с риспи связывала какая-то весьма неприятная история. Точнее, не история, а какой-то договор. Но спрашивать ничего у Эдвина я не стала. Пусть думает, что я смирилась. Уже ясно, что он ничего не скажет. Придется поискать другие источники ценных сведений.
Как и говорил ректор, госпожу Мадлен я сегодня совершенно не интересовала. Старуха была погружена в мрачные раздумья, и я наконец-то смогла насладиться едой сполна.