«Стоит, дрожит что ли? Трясется за свою нежную шкурку. Привык своей невероятно красивой физиономией на полях сражений в огромных кроватях побеждать» глаза Ру смотрели на черноволосого мужчину с бесконечным презрением. Сейчас, в желтом свете факела, она почти видела лицо Безвольного черные провалы глаз, острые скулы. Почти такая же бледность, как пред обмороком распространялась по его лицу, или это ночь высосала все краски, губы его были абсолютно бесцветными.
- Через минуту выходим. Тигр, мне показалось или ты хромал? Ты что, ублюдок, задумал, с повреждением в рейд идти?
- Матушка, - заныл огромный арх, - да все нормально, не могу ж я вас бросить тут с новичками! Всего лишь натер ногу, да на такой жаре и подвоспалилось чуть...
- Показывай придурок, Бес, ко мне! отрядный лекарь занялся пяткой смущенного воина.
Ворчливым голосом, в котором слышались и угроза и благодушие, Бес пробурчал:
- Придурок тупой, нашел кому врать, матушка она такая, глаз-алмаз все увидит, все подметит. Уже через два часа не смог бы ты идти и пришлось бы тащить тебя, урода...
- Пойдем по одному. Продолжила Ру инструктаж. Варек впереди, за ним я, потом новичок, Зая, присмотришь за ним, - все серьезно слушали, кивали. Матушку, не смотря на ее молодой возраст, любили и уважали. - Безвольный замыкающий. Не отставать! Ру дождалась кивка мужчины. Пак! Отвечаешь за рядового во время перехода. Ее лейтенант кивнул. Безвольный не шевельнулся. Да что ты дрожишь, урод! взорвалась наконец Ру, - в штаны надул уже наверное от страха! Вот нужен ты мне тут весь нежный такой! Чтобы не отставал, а то шкуру прикажу с тебя снять!
Ру знала, глупо было ему угрожать и орать, может, эта ситуация была и не его виной, только её распирало от гнева неизвестно на кого, они тут, у Стены, не в солдатиков играли, а жизнью рисковали, а им этого игрушечного подсунули, вместо полноценного бойца, значит, угроза жизни ее ребятам. Казалось, она лопнет, если промолчит. Все это почти невозможно, конечно. Ответственность! Какое это могучее слово, и сколько в нем жгучей горечи. Она отвечала за свой отряд. За жизнь каждого бойца.
Выдвинулись. Ночь была теплая, слепая. Ребята беззлобно веселились, слушая Пака:
- Шагай за мной, воспадин приезжий! Да аккуратней, лбом не треснись У нас тут деревья обвалились Не можем никак заставить слуг убраться тут, камушки смести, лепестками роз ваш путь вычистить... Тоже мне пазор! А? И это патруль его Императорского Величества!.. Пазор, ох какай пазор А как тебя, сиятельный, зовут-величают?
«А и вправду, - подумала Ру, - мы же так и не узнали его имя! ей стало чуть стыдно. Он же не виноват, что его, неумеху трусливого, сюда прислали».
- А ты откеда? продолжал, гундосо жужжа, как надоедный шмель, паясничать Пак. - Пошто приехал-то? Масло-булку, что ли, привез? Али тах ты какой высокий? Может, ты маг волшебный? Не знаешь ли ты, чем геморрой выгонять? А задницу посмотришь мне, а, мальчик с золотыми яйцами?
Рюми с трудом потрогал плечо, почему там так больно? Что с руками? Что происходит? Кто все эти люди вокруг него? Опустил руки, растер пальцами что-то скользкое он не понимал уже почти ничего и того, что его пальцы были в его собственной крови.
- А чего ты не отвечаешь, тах сиятельный, слишком высоко летаешь?
- Он спит! - заскрипел смехом Гласден, спеша приобщиться к группе, присоединяясь к всеобщей травле, и, сотрясаясь от ужаса перед рейдом, бодря себя насильственным смехом, шагнул вперед.
Он подошел к стоявшему как неподвижная, деревянная статуя Безвольному. Гласден, вытянув шею, оглядел его, тронул кулаком недвижимую серую фигуру.
- Вперед, трус! поморщился с отвращением, почувствовав, что очень горячее плечо Безвольного насквозь мокрое. Потряс пальцами, вытер липкие пальцы о штаны, в чем это он весь вымазался то? Темно, ничего не видно.
Отряд тронулся. Рюми качало из стороны в сторону. Примерно через два часа маленький отряд добрался до развилки и свернул на более скрытую тропу. Приходилось то и дело нагибаться, чтобы избежать ударов низких веток. Воздух был сырым и очень теплым. Пошли вверх. Здесь кончался мир. Здесь начинался ад.
ГЛАВА 2 Стена
От солдат требуется только одно
-
упрямо и послушно умирать в тех местах,
где указано на карте их руководством.
Несмотря на то, что они забрались высоко, гора, по местному Лысица, нависающая над ними, была едва ли не в милю высотой и выглядела так, словно некто взял огромный молот и ради забавы изо всех сил ударил в ее склон результат извержения древнего вулкана, взорвавшего гору двести шестьдесят лет назад. Так возникла долина Зарес, которая, по сути, долиной не была: продолговатая лохань диаметром в пять с небольшим миль, объятая с двух сторон скалистыми отрогами и завершающаяся почти отвесной стеной самой Лысицы. Вход в эту как-бы-долину со стороны Амонска не превышал пятидесяти ярдов в ширину первая линия, в случае прорыва оттуда почти никто не выходил... Там то и происходили прорывы чаще всего у самого подножия Стены. Вел туда имперский путь, полуразрушенная каменная дорога, на которой едва разъехались бы два фургона. Вход в долину называли Калиткой Смерти - все, кто оказывался в долине Зарес во время прорыва Стены... ну что ж, служба у них такая... Грустно, но справедливо, кому-то ведь надо идти в патруль, да, к тому же, служба родине это такой почет, так славно...