Мама подняла глаза и игриво посмотрела на отца: «А дальше что? Деньги закончатся, океан не бушует вечно, рано или поздно случится отлив, ты будешь лежать на раскаленном песке под знойным солнцем, лихорадочно вымаливая каплю холодной воды. Что будет тогда?»
В эту минуту отцу стало ясно, что все это была иллюзия, самообман. Мама не собиралась уходить от нее, это была лишь игра, игра, в которой кто-то останется проигравшим. Их страстная испепеляющая любовь, некогда сводившая с ума обоих, вмиг превратилась в туманное, висящее над низиной облако, рассеивающееся в ярких лучах восходящего солнца.
Впервые отец увидел маму за пару лет до этого в офисе своего друга, когда та пришла устраиваться на работу. На работу ее не взяли, и мама сидела в приемной на красном диване одетая в белую шелковую блузку, черную узкую юбку, и ее белокурые локоны спускались по узким плечам
вниз. В попытках взять на себя бремя социальной нагрузки мама ходила по собеседованиям, найденным в объявлениях печатных изданий. Она просто сидела и теребила пальцами прядь волос, закинув ногу на ногу так, что из-под юбки хорошо просматривался кружевной край чулок. Отец приоткрыл дверь, и взгляд его первым делом пал на вздымающуюся при вдохе грудь, плотно стиснутую в разрезе белой шелковой блузки. Ее обескураженный вид говорил сам за себя, и отцу не составило труда подобрать нужные слова для знакомства. Роман их длился полгода, и, вопреки закономерности, мама теряла к нему интерес быстрее отца. За это время он узнал, что мама проживает со взрослой женщиной, под ее опекой и имеет с ней нетрадиционные отношения.
Ого! вставила Таня неожиданно. А у вас с мамой откровенные разговоры.
Да, она решила ничего не скрывать от меня, чтобы я знал все, как было на самом деле, это еще не конец, подожди.
Я тоже всегда хотела иметь откровенные отношения с кем-то из близких, но с сестрой это невозможно, мы слишком разные, и она никогда не старалась понять меня, а больше у меня никого нет.
Теперь у тебя есть я! с гордостью и всей ответственностью за свои слова заявил Витя. Но продолжим завтра, ладно, я обещал матери кое-что сделать сегодня, и мне нужно идти.
Хорошо.
Только пообещай мне одну вещь, ладно?
Обещаю!
Я еще не озвучил ее.
Я уже знаю, улыбнулась Таня и поднялась с пола. Ты видишь меня через стену, а я слышу тебя без слов. Не буду без тебя читать дневник бедняги соседки, добавила она, закрывая за собой дверь гардеробной.
Свет в тайной старой комнате погас.
6
Представляешь! рассказывала Таня Виктору содержимое записки.
Там никто не живет! уверенно заявил Виктор.
Где?
В квартире, что слева. Там жил странный мужик с мамой, а потом они переехали в частный дом, а квартиру продали грузинам, что торгуют на рынке постельным бельем. Грузины начали делать ремонт, но их уже с полгода не слышно, бросили эту затею, как узнали, что дом снесут.
Значит, вернулись.
Нет, я бы слышал.
То есть ты намекаешь, что я все это придумала?
Да нет, ты, наверное, не ту квартиру имеешь в виду.
Слушаешь?
Да!
Таня открыла дневник старухи на следующей странице и продолжила читать:
«Всю ночь я не спала от сильной стреляющей боли в спине, а уснула только под утро. И мне приснился чудесный сон я иду по лавандовому полю, знойное солнце печет мне спину, обжигая голые плечи до красноты. Длинные сиреневые гряды ползут по обе стороны от меня, словно гигантские змеи, и благоухают свежим стойким лавандовым ароматом, устремляясь к подножию белоснежной горы, окутанной в нижней части утренним ватным туманом. Я чувствую каждый свой шаг, иду все быстрей и быстрей, мне легко дышать, и я будто бы парю над землей, отрываюсь от нее, делая очередной шаг, и он становится таким длинным, что я практически лечу, бултыхая ногами в воздухе.
Мой сон прервала вошедшая в палату медсестра, а за ней еще несколько человек. Мне хотелось только одного чтобы они скорее закончили свое дело и ушли вон. Мне не хотелось слушать их, отвечать на вопросы и уж тем более им улыбаться зачем они тут? Я ведь мертва. Зачем осматривать и лечить человека, который давно умер, им что, живых пациентов не хватает?! Или они настолько глупы, что не могут отличить живого от мертвого?»
Почему она называет себя мертвой? Это ужасно.
Видимо, ей неслабо досталось, ответил Виктор.
Мне жаль ее, может, не стоит дальше читать? поинтересовалась Таня.
Послушай, ей действительно досталось будь здоров, раз ее переехал поезд, но! Прожила она после этого еще достаточно долго и, имея даже разные ноги, умудрилась укатить жить в Париж. Ты вот была в Париже?
Нет, не была. Париж это мечта. Это даже больше, чем мечта, это другая жизнь.
Вот! Я тоже не был, сказал Витя, хоть его и не спрашивали об этом, а потом добавил: Может, она в своем дневнике написала что-то обо мне? Может, объяснила, чем ее заинтересовало мое рождение? А кроме тебя, мне никто его не прочтет.
Ты можешь прочесть его сам.
Не могу, возмущенно крикнул Витя.
Таня догадалась. Вся картинка, словно пазл, собралась воедино, и она решила рискнуть еще раз: