Джонотан даже встряхнул кистью, кажется, он окончательно отшиб и без того разбитые костяшки пальцев. Пират загородился, будто просил о пощаде, вытянул растопыренную ладонь к Джонотану. И уставился на ди Эмери.
Что, очухался, тварь? Вилли сплюнул на пол кровь и неожиданно криво улыбнулся Джонотану. Предлагаю прерваться, раз уж кириос ди Эмери решил наконец вернуться из небытия и составить нам компанию. Как же мы можем столь варварски драться в столь блистательном обществе?
Джонотан сощурился, не в силах сдержать любопытства. Что же за такие счёты у Вильхельма с кириосом? Ди Эмери, как будто резко постаревший, пытался нащупать опору и сесть потверже. Он уперся спиной в стену и закинул голову, щурясь и глядя на Вильхельма.
Джонотан не ненавидел отца Агаты, не мог. И даже ощутил на миг волну вины, захлестнувшей с головой, что готов был пожертвовать его жизнью, чтобы спасти Агату. Но Сезар ди Эмери её отец и тот, кто спас его самого после гибели родителей. Каким бы ни был паршивым характер у этого человека, он всё ещё ему должен.
И это не тот долг, от которого можно откупиться деньгами.
Удивлен, мальчик мой? голос Вильхельма словно заледенел, взгляд, обращенный к кириосу, стал злым и жестоким, что вкупе с окровавленным лицом выглядело особенно жутко. Конечно, удивлен. Сложно представить своего благодетеля, практически усыновившего сиротку, истинным виновником всего происходящего. Кириос ди Эмери Прекрасный, уважаемый торговец с невероятно интересным прошлым.
Давай к делу, резко бросил Джонотан, теряя терпение.
Ладно он сдуру однажды влез в сделку с Вильхельмом что б тому провалиться в бездну прямо тут но неужто и ди Эмери имел с ним дело?
Джонотан не сразу вычислил, с кем связался, когда пират под видом благонадежного господина умолял выручить в непростой ситуации и помочь сбыть несколько ценных вещей. В тот момент Джонотан поверил, что это человек, пострадавший от пиратов и вынужденный попрощаться с фамильными ценностями, чтобы выручить из плена свою сестру, за которую требовали выкуп.
В итоге это и правда оказались фамильные ценности только принадлежали они отнюдь не Вильхельму, а как раз тому, кто пострадал от лап беспринципного ублюдка. Но Джонотан успел запятнать свою репутацию и с трудом скрылся от правосудия, которое привел к нему двуличный предатель, а позже и многократно шантажировал, угрожая обвинить в преступном сговоре.
Мальчик мой, возможно я худший из людей, но среди пиратов я лучший, Вильхельм растянул губы в улыбке, и следы крови жутко отпечатались на его зубах. А вот твой драгоценный покровитель ди Эмери редкостный урод. Ты в курсе, что это он пустил меня по миру много лет назад? Подставив в крупной сделке и разорил, а я ха, я ещё мечтал быть благонадежным владельцем предприятия. Но моя наивность разбилась в тот же момент, когда я увидел наглые и бессовестные глаза этой сволочи, который лгал мне в лицо. Забавно плетет судьба, он нанял тебя спасать свою дочь от меня. Хотя сам же и подверг ее опасности. И он продал твою возлюбленную в гарем. Бедная рыбка, жаль ее, надо было оставить себе, раз ты не в состоянии о ней позаботиться.
Замолчи! Замолчи! Это не моя вина! Ты сам рискнул всем в той сделке! Ты проклятый брехливый пират и скажешь что угодно, лишь бы выставить себя получше, но ты жалкий отброс и трус. Слабак, который
решил, что после первой же неудачи надо убивать и грабить, а!
Вильхельм было дёрнулся к ди Эмери, и Джонотан встал между ними, схватив пирата за рукав и оттолкнув прочь, но напрасно. Пират лишь криво усмехнулся, поднимая ладони.
Я не буду его бить, мой мальчик. Я не ты, чтобы без толку махать кулаками. Погляди, как ты раскрасил моё лицо, он ощерился снова, но в холодных глазах не было и следа веселья, а кровавые следы на подбородке и под носом только добавляли его облику дикости. Надеюсь, тебе полегчало, рассмеялся он и сам себя оборвал. Но кулаки не помогут от того, что плещется внутри. Я привык бить иначе.
Ди Эмери попытался отползти ещё дальше, будто не слышал слова Вильхельма, который и правда не собирался никого бить, а только стоял, покачиваясь как на палубе в шторм, и глядел на своего давнего врага с такой ненавистью и расчетом, что бросало в холодный пот.
Ты Ты, Джонотан ди Арс, хриплый, сипящий голос кириоса ди Эмери стал выше, его дрожащий палец ткнулся в Джонотана, щенок, я приютил тебя из жалости, а ты снюхался с пиратами!
Кириос сипел так, словно его душили и трясся, как от лихорадки. Джонотан смотрел на него со смесью жалости, брезгливости и гнева.
Я спасал Агату вашу дочь!
Плевал он на твою Агату, хохотнул Вильхельм. Я все никак не мог взять в толк, зачем он потащил в море девчонку, когда сам, крыса трусливая, даже палец в воду не опускал. А я долго ждал. Очень долго.
Вильхельм приблизился к ди Эмери и, нависая над ним, поинтересовался таким ласковым тоном, что Джонотана передернуло, а кириос отпрянул к стене:
Ну же, мой старый друг, расскажешь своему доблестному капитану про вещицу, которая так нужна Орхану, между прочим, правой руке правителя и министру торговли всего славного Ануара? Так нужна, что Орхан лично согласился облагодетельствовать твою славную, невинную дочь и оставить ее в своем гареме, после выполнения одного маленького, но такого важного в жизни каждой девушки ритуала.