Это злило, заставляло сжимать кулаки от бессилия и рычать в ответ на холостые раскаты грома.
Седое Море тоже негодовало. Захлебываясь белой пеной, оно бросало свои волны на прибрежные скалы и шипело в тщетных попытках дотянуться до старого замка, стоящего высоко на утесе.
Большую часть времени я проводил или на побережье, швыряя камни в темную неспокойную воду, или на каменной террасе позади замка, с которой открывался угрюмый вид до самого горизонта
Самым сложным было просто ждать. Понимать, что не в твоих силах повлиять на ход событий и покорно встречать каждый новый день, с трудом удерживая остатки измученной надежды.
Одиннадцатое поколение
Последний шанс для нашего рода обрести утерянную ипостась
За окном клокотало. Сдвинув тяжелую штору, я наблюдал, как над морем клубилась тьма и полыхали молнии, обещая настоящий шторм. Увы, эти обещания всегда оказывались пустыми. Сколько раз сердце замирало в тревожном предвкушении, которое неизменно оборачивалось
разочарованием?
Может, заварить чаю?
Спасибо, Роззи. Позже. Я пойду прогуляюсь.
Рейнер-Бэй редко встречал гостей, поэтому слуг здесь не было. За замком присматривал лишь старый Бен с женой, да их немой сын. Они втроем жили на острове круглый год, следили за порядком и регулярно присылали весточки с одной единственной фразой «все хорошо». Бену было уже глубоко за шестьдесят, но он все так же легко забирался по горной тропе на самую вершину утеса, а Роззи маленькая и мягкая, как булочка, всегда встречала пирогами и ласковыми объятиями. Когда она улыбалась, вокруг глаз собирались морщинки, похожие на лучики солнца. Они искренне любили это место и, несмотря на суровый вид и непростые условия, считали его своим домом.
Утопая в задумчивости, я вышел на задний двор. Миновал хозяйственную часть и по серым мраморным ступеням спустился в каменный сад. Здесь не было ни деревьев, ни цветущих кустов, только низкий газон, расчерченный сложным орнаментом мощеных дорожек и фигуры драконов, высотой в человеческий рост.
Я помню, как в детстве, когда приезжал на остров вместе с отцом и старшими братьями, часами бродил по парку, пытаясь найти одинаковые фигуры, но так и не нашел. У всех были свои особенности, будь то гребень на спине, узор на разведенных крыльях, шипы на конце хвоста, или наросты на морде.
Объединяло их только одно. Каждый дракон принадлежал кому-то из моего клана и держал в пасти жемчужину.
В самом начале парка, возвышаясь над остальными, на тяжелом постаменте стоял побелевший от времени Рейнер первый дракон, от которого взял имя наш род. Он сложил крылья много веков назад, поэтому его жемчужина давно превратилась в безжизненный булыжник. Полукругом вокруг него скалились драконы первых потомков, следом внуки, потом правнуки. Чем дальше в парк, тем свежее становились скульптуры, и на последней дорожке, ведущей к террасе, раскинули крылья те, кто принадлежал моим близким отцу и старшим братьям. Их жемчужины тоже были мертвы.
И только самый последний дракон, смотрящий на закатное небо, держал в пасти живой жемчуг. Переливаясь радужными бликами, он мягко светился и пульсировал изнутри, совпадая с ритмом моего сердца.
Мой дракон. Последняя надежда нашего рода.
Когда погаснет его жемчужина угаснут и наши силы.
Ты как, дружище? я приложил ладонь к каменному носу с острыми прорезями ноздрей, держишься?
Обиднее всего было чувствовать незримое присутствие зверя. Он был где-то рядом. Размытой тенью, эхом, призраком среди свинцовых туч. Я звал его, выпуская на волю свою силу, кричал, срывая голос, умолял, но он не откликался. И с каждым днем в груди все сильнее пылал разорванный контур, лишенный второй ипостаси.
Я не знал, сколько еще нам отмерила судьба. У моего деда жемчуг погас, когда тому исполнилось сорок, у отца в тридцать семь, у братьев и того раньше. С каждым поколением времени оставалось все меньше, и возможно мой дракон тоже вот-вот погаснет. И тогда все закончится. Род Рейнеров безвозвратно утратит возможность обращаться.
Наверное, именно поэтому, Седое Море так отчаянно ярилось в этом году, а тучи отказывались поить землю дождем. Природа чувствовала ярость последнего дракона. И его боль.
За спиной послышались шаркающие шаги Бена-младшего. Я не хотел никого видеть, но все-таки обернулся.
Мммым, взволнованно промычал он и поманил за собой.
Чего тебе?
Мычание стало еще более нетерпеливым. Убедившись, что я следую за ним, немой поспешил к выходу из сада. Вывел меня на обрывистый берег с южной стороны и, активно размахивая руками, указал куда-то вниз.
Что там? без особого интереса я склонился над краем и внизу, на узкой галечной полосе увидел распластанную женскую фигуру в темном платье.
Жди здесь, распорядился я и начал спуск.
Перемахивая с уступа на уступ, я добрался до самого низа и легко спрыгнул на берег. Под ногами шелестела и похрустывала галька, соленый ветер зло бил в лицо, а приливное море с каждым вздохом подкрадывалось все ближе к беззащитной жертве.
Она не двигалась. Ее светлые волосы разметались по сторонам, платье сползло с одного плеча, оголяя бледную кожу. Я даже не уверен был, что она жива, но, когда перевернул с живота на спину, ее ресницы дрогнули.