Увы, это казалось несбыточной мечтой, потому что на четвертый день случилась беда.
Поднялся сильный ветер и море разволновалось. Смоленый корпус скрипел от натуги, едва справляясь с буйством стихии, когда корабль словно утлую щепку кидало по волнам.
В один из кренов ящики пришли в движение. Я едва успела выбраться наружу, как они с треском наехали друг на друга, а вот вещам моим не повезло. Мешок исчез где-то в глубине завала, но что самое страшное с надрывным шипением треснула фляга.
Я осталась без воды и без уже привычного укрытия.
Внутренности трюма смялись и перемешались. Ящики, тюки, бочки катались от борта до борта и сталкивались между собой. Иногда они не выдерживали, и тогда их содержимое разлеталось во все стороны. Так треснула одна из бочек с соленой рыбой, щедро плеснув чешуей на пол.
Я ухватилась за распорку, обняла ее, прижимаясь всем телом, и молилась о том, чтобы меня не раздавило и не размазало по стенам.
Море ярилось. Бросалось на одинокое судно с неудержимой яростью, пытаясь сломить сопротивление и утащить в темную пучину, но корабль держался. Сквозь грохот и рев волн, прорезался жесткий как сталь голос капитана, стоящего у штурвала и отдающего хладнокровные приказы.
Он победил. Спустя несколько часов, которые показались мне вечностью, швырять стало меньше, а потом и вовсе наступил штиль. Только облегчения это не принесло, потому что сверху донеслось грозное:
Привести трюм в порядок!
Ну вот и приплыли
Я с трудом отлипла от переборки, сделала пару шагов, неуклюже размахивая руками, и чуть не повалилась навзничь, поскользнувшись на рыбьем хвосте. Внутри еще штормило и скудный завтрак просился наружу, а у меня даже не было времени придти в себя, потому что на лестнице уже раздавались неровные шаги и усталые голоса.
Спотыкаясь и падая, я ринулась через разбросанное добро в самый темный конец трюма. Нашла какую-то свалку завязанные тюки вперемешку с добром из тех, которые не выдержали и разъехались по швам и нырнула в эту кучу, стараясь забиться как можно дальше. И уже плевать было и на вонь, и на неудобства, и на бунтующий в желудке завтрак.
Только бы не нашли.
По узкой скрипучей лестнице в трюм спустились пятеро. Сквозь узкий просвет между барахлом я наблюдала за тем, как они стоят, потирая макушки:
Руки поотрывать тому, кто крепил товар.
А его кто-то крепил? спросил здоровяк с голым торсом и смачно сплюнул на загаженный пол, на этих островах такая духотень, что башка не варит. Побросали, поди, как придется и ушли.
Вот кто бросал, тот пусть идет и разгребает эти завалы.
Так иди и скажи об этом капитану, осклабился самый щуплый их них. Голос у него был шепелявый и с присвистом.
Чтобы он меня за борт отправил? Нет уж.
Они принялись за уборку. Раскатывали по сторонам бочки, выставляя их ровными рядами, со скрипом сдвигали ящики, которые еще недавно летали по трюму так, будто ничего и не весили, собирали передавленную рыбу.
А потом случилось то, чего я боялась больше всего.
Здесь посторонний, прогремело как гром посреди ясного неба. Один из матросов нашел мой смятый рюкзак и раздавленную флягу, слышите, парни? У нас крыса на корабле.
Глава 5.2
С каждым шагом они все ближе и ближе подбирались к моему укрытию. Еще немного и меня выдаст грохот собственного сердца, неистово бьющегося об ребра.
Между мной и ближайшим матросом остались всего несколько бочек. Он нетерпеливо сдергивал крышку с каждой из них, заглядывал внутрь, а потом отодвигал в сторону, тут же принимаясь за следующую.
Я закрыла щелку, через которую наблюдала за ним, потом закрыла глаза, мечтая стать невидимкой. К сожалению, магия не сработала.
Нашел! на моей щиколотке сжалась
жёсткая, шершавая ладонь.
Я вскликнула и начала отбиваться, пытаясь вывернуться из неприятных рук, но силы были не равны. Матрос легко вытащим меня из моего укрытия и толкнул в лапы к подоспевшему приятелю.
Надо же! Девка! меня повернули одной стороной, потом другой, ладная какая.
Баба на корабле к беде, громила снова сплюнул и неприязненно посмотрел на меня. Остальные, наоборот, улыбались, только улыбки эти никак нельзя было назвать добрыми.
Что ж ты, красавица, в трюме-то сидишь? шепелявый с ног до головы облапал масляным взглядом, поднялась бы к нам. Мы бы не обидели. Напоили, накормили, приголубили.
Он провел шершавыми пальцами по щеке, и я отпрянула, едва сдерживая брезгливую гримасу.
Надо же цаца какая, осклабился он, На простых работяг и смотреть не хочет.
Гордая. А я вот с удовольствием посмотрю, что у нее там припрятано, с этими словами его подельник потянулся к завязкам на лифе платья.
Почувствовав алчное прикосновение, я не выдержала и рванула так, что только треск ткани послышался. Проскочила мимо матросов, не ожидавших от меня такой прыти, и бросилась к лестнице.
А ну стой! гремело за спиной, но я неслась, не разбирая дороги, как перепуганный заяц.
Взбежала на нижнюю палубу, а там тоже мужчины. Уставились на меня как на привидение, а я дальше, выскочила на самый верх и опешила.
Кругом, куда ни глянь, сердито дышало Седое Море, и только на горизонте, едва различимой полосой, темнел неведомый берег. Тучи казались еще угрюмее, чем в Брейви-Бэй. Их тяжелое, напитанное непролитыми дождями брюхо, грузно перекатывалось и провисало, норовя зацепиться за главную мачту корабля. На его фоне тревожными белыми вспышками мелькали чайки, оглашая мир надрывными криками.