Эйт? Ты в порядке?
А что?
На тебе лица нет. Поспи, я подежурю, сколько тут осталось
Вейне пожал плечами, потянул одеяло, разматывая скатку, и лег. Подальше от огня. К чему душу травить.
Следующая неделя прошла более-менее ровно, если не брать в расчет усиливающуюся нервозность. Сегодня особенно. Первыми начали взбрыкивать лошади, даже спокойные и апатичные тяжеловозы нервно прядали ушами и дергали. Вейне, точивший кинжалы сидя на телеге, пропорол ладонь. Не глубоко, но пока искал, чем кровь остановить, залапал штаны и плащ, а когда нашел, уже само перестало. Все равно завязал. Ворчал и ругался задницами на потеху Хафтизу.
Выбрался из телеги, потянулся. В
плечо ткнулась конья морда, дернула за рукоять одного из мечей. Эйт изловил паршивку и забрался в седло.
Впереди снова собачились. Люди тоже нервничали, отчего раздражались быстрее, ссорились, один раз до ножей дошло, но не до крови.
По правой стороне дороги второй день стелилась каменная в трещинах пустошь с купинами остистой черной травы и кустами, чьи ветки больше походили на потемневшие рыбьи кости, чем на что-то живое. Ветра не было, и слышался каждый шаг и скрип, и казалось, люди затем и старались производить побольше шума чтоб отгородиться от этого безмолвия.
Он надеялся на расстояние в полет стрелы
Двадцать лет назад здесь был луг, дальше светлая дубрава и несколько деревень. Уже брошенных, но яблони еще цвели, сопротивляясь поразившему землю недугу. Сейчас полотно Лоскутного пути словно границей отделяло больное от здорового. Контраст был разительный. Весна еще собиралась с силами, но по левую сторону от дороги, куда не добралась тьма, среди бурой прошлогодней травы проклюнулась молодая, и недалекий лиственный лес подернулся зеленоватой дымкой.
На подъезде к пустоши Кетан усилил ночные караулы, а днем Эйт то и дело ловил на себе его взгляд, словно элтаре решал, сможет ли повернуться спиной без угрозы напороться на скааш в пылу сражения, когда можно «случайно» задеть своего.
А позавчера довелось услышать в придорожных кустах занимательный разговор, из которого выходило, что основная ценность обоза в одном единственном фургоне, том самом, что сторожат личные охранники купца, а все остальное собрано едва ли не для прикрытия. И сокровища умещаются в паре сундуков и клети накопители или амулеты и тот или те, кто их заряжает. Одаренные не такая уж редкость, редко можно встретить способность делиться силой. Это старшая кровь до третьего колена, дальше только что-то одно: либо дар, либо интересная внешность, исключая характерной формы уши, либо здоровье и более долгая жизнь.
Глупо, очень глупо, почтенный тенМалик, тащиться вдоль Черной пустоши с сундуком полным магических штук. Это он, Вейне, со своим куцым даром, не слышит, как звучат наполненные силой камни, а пепельники услышат и пойдут на этот звук, словно крысы за флейтой. Об этом мало кто знает. Эксперимент едва не стоил Эйту его долгой жизни, а его лошади стоил. И еще Эйт понял, что бегун из него так себе. Он вообще много в чем был так себе.
Вейне пару раз пробирался поближе к голове обоза. Один раз его почти сразу послали лесом и пришлось косить под придурка и делать вид, что искал обозничего. Во второй удалось увидеть сквозь приоткрывшийся клапан край клетки, с двумя пленниками, не разобрать, парни или девчонки, длинноволосые и одеты одинаково: штаны, сапоги. И цепь по полу. Взгляд бугая из охраны купца, того, что его накануне прогнал, не предвещал ничего хорошего.
После этого Кетан и стал следить. Кайтмарен почти все время находилась рядом с ним. Вейне было, в общем-то, плевать, просто коробило, как быстро она сменила грелку.
Опять свара Уже ближе. Хафтиз, задремавший в седле, встрепенулся, вытянул шею и стал прислушиваться. Самое занятное, что спокойнее всего было именно в охвостье обоза, где ехали лишенные проплаченной охраны попутные всего четыре телеги и старенький фургон. Они становились на ночевку особняком, разводили общий огонь и готовили тоже вскладчину. Иногда пели, нестройно, но с душой. Вейне казалось, что вздумай он напроситься к ним на кашу со своим куском вяленого мяса, приняли бы, может, кривились бы от его ушей и звали отродьем, но у этого огня было бы куда теплее. Правда, что ли напроситься? Хоть посмотрит на ту, что пела про дорогу
Безымянная каурая кобыла дернулась, вскидывая голову, и по лошадиной шкуре волной промчался озноб. С ватного низкого неба, танцуя в густом стылом воздухе, падали серые хлопья. Медленно, сонно, но не прошло и пары минут, как дорога полностью скрылась под ними. Пепел оседал на повозках и плащах вместе с густой тревожной тишиной. Запах мокрого пожарища лез в ноздри и рот, оставляя на языке затхлую кислую горечь.
Эйт подставил ладонь и поймал ледяной ошметок, растер в пальцах. Посмотрел направо. Горизонта видно не было все утонуло в мутном мареве. Изредка проглядывали размытые абрисы одиноко торчащих мертвых деревьев, похожие на тянущих руки людей.
Во взгляде Хафтиза плескался страх и да, паника. Пусть мало кто воочию видел пепельников, но слышали о них все. От бродячих сказителей, переселенцев из выморочных деревень и немногочисленных выживших. С каждым разом истории обрастали подробностями и отличить правду от вымысла стало нереально. Неприкаянные души не вырывали сердец и не пили кровь, не превращали своих жертв в себе подобных, они