И о том, как поступил со мной потом, тоже, конечно, разболтал.
Ух, и верещала она подо мной! хвалился он, описывая все те мерзости, что вытворял той страшной ночью.
Он думал, что выгодная женитьба уже у него в кармане. И вдруг остался не у дел! Ему дали от ворот поворот, и он остался один. А после его грязных откровений, конечно, какая девушка отважится или просто пожелает иметь с ним дело?
Да и отцам потенциальных невест такое родство не очень-то нравилось. Лоботряс без особых талантов, без ремесла и без источника доходов кроме мошенничества, кому он был нужен, этот гадкий альфонс Грегори?
Дурачок, он правда думал, что подобные рассказы его красят?
Нет, наверное, если б он все не потерял, для кого-то он и оставался бы героем. Но выгодный брак его расстроился, а деньги, выманенные у меня, он спустил. Слишком уж любил жить на широкую ногу и сорить деньгами. Проигрывал в карты, пропивал, спускал на девиц.
Мамаша его, старая склочница, вероятно, тоже не стала содержать сынка-лоботряса.
Вот он и остался не у дел. Никому ненужным.
Как мухомор. Яркий, нарядный, но ядовитый. Годится только на то, чтоб ему пинком шляпу снесли
Добрый вечер, Мари, произнес он смирно, тиская бледными грязноватыми пальцами поля мокрой шляпы. Хорошая погода сегодня, не правда ли?
Не правда, отрезала я, нахмурив брови и машинально нащупывая свой стек. Я вешала его на пояс, на тонком черном шнурке, и его почти не было видно в складках платья. До сих пор у меня не было повода пустить его в ход. Неужто сегодня случай представится? Гроза за окном. Чего тебе нужно? Говори скорее и проваливай, не отнимай моего времени!
Грегори шумно сглотнул, обвел взглядом зал таверны, наполненный мягким золотым, праздничным светом, и произнес, все так же смирно, уважительно и мягко:
А здорово ты все тут обустроила. Стало лучше, чем было, ей-богу!
Я усмехнулась, а Грегори, ободренный моей улыбкой, оживился и продолжил:
Надо ж, какая ты, оказывается, хорошая хозяйка! Не разглядел сразу, признаю. Чистота тут какая, и уют! А пахнет как вкусно! Держу пари, ты не готовила таких блюд раньше. О свиных ребрышках в чесночной подливке в городе легенды ходят. Только и говорят, как это вкусно!
И он гулко сглотнул слюну.
По всему было видно, что он голоден, что продрог и устал. Но что-то в моем сердце не было ни капли жалости.
Стол для нуждающихся там, я кивнула на темноватый, но теплый угол в глубине зала, рядом с теплой стеной, к которой примыкала печь. Тебе там дадут похлебку и кусок хлеба, там можно обсушиться и обогреться, если хочешь.
С некоторых пор я подкармливала бедняков, из числа тех, кто не мог оплатить ужин. Картошка, которую начистила Ханна с утра, и которая не пошла в дело, которой оказалось слишком много, не могла бесконечно долго лежать в воде.
Вечером она отваривалась и подавалась беднякам вместе с чашкой бульона. Не бог весть что, но им и это было в радость
А за этот нехитрый ужин, чтоб и впредь иметь возможность его получить, я просила у них какой-нибудь посильной помощи. Принести хвороста, скажем, или же постирать испачканные скатерти, постельное белье.
С притоком посетителей в таверну и работы стало намного больше. Мы втроем уже не справлялись, и я уже подумывала о том, что пора б нанять и поварят, и слуг. Вот и высматривала кого пошустрее и неленивого среди тех, кто нуждается в работе.
Мое замечание насчет стола для нищих, конечно, было более чем грубым и оскорбительным для Грегори. В любой другой день он сорвался бы на визг, побагровел бы от злобы и заорал, брызгая слюной.
Но не сегодня.
Сегодня он был смирный, ну, что кастрированный жеребчик, и что-то мне подсказывало, что он проглотит и не такое оскорбление.
Я-то выплыла, выкрутилась. А вот от него многие отвернулись, и невеста отказалась. Спесь с него сбили, и он, серый, потухший, потасканный и смирный, теперь и слова поперек мне вякнуть не посмел.
Ты, Мари, молодец. Правда молодец. Я просто восхищаюсь тобой, проговори он, вытягиваясь в струнку и тяня шею, как голодный гусь. По-моему, он даже задницу напрягал, изо всех сил стараясь выглядеть искренним и по-настоящему восхищенным.
Похвальное рвение!
Неужели? холодно произнесла я. В его уважительные слова почему-то не верилось ни на грош.
Это еще больше ободрило Грегори.
Видно, он думал, что я и говорить-то с ним не стану. Да, если честно, и не стоило б. Но так хотелось подольше посмотреть, как он будет пресмыкаться.
В его глазах, голодных и каких-то удивительно испуганных, изумленных, зажглась надежда.
Нет, серьезно? Он что, подумал, что похвалит меня, скажет пару приятных, льстивых фраз, и я растаю и прощу его?
И более того приму обратно?
Он ведь на это рассчитывал, не так ли?
Правда, сказал он с такой теплотой, что у меня глаза на лоб полезли. Что?! Небось, неделю у зеркала репетировал? Я ничуть не преувеличиваю. В моих глазах, Мари, ты просто невероятно выросла и поднялась над собой!
Да что ты говоришь! Только я не вижу тут человека, которого волновало бы твое мнение обо мне!
Я был такой идиот, о, а вот мы и подошли к гвоздю программы сегодняшнего вечера! Я думал, ты пустышка. Думал, ты просто хорошенькая мордашка, легкомысленная и неразборчивая девица, не более.