А ты сам посмотри, заступается мать за своего любимчика, которым я ненароком оказался. У него голова разбита, без сотрясения точно не обошлось. Ему покой нужен, тогда и восстановится.
Покой, говоришь, меряет шагами комнату, что-то прикидывая в своей голове. Ну, хорошо. Через три дня жду тебя на рассвете на мельнице, там и поговорим. За это время все заживет, как на собаке. А работа сама себя не сделает.
Глава 10.2 Мельница
Как отключился, не помню. Оно и не мудрено поди разбери тут со всеми этими событиями, где сон, а где реальность. Помню только, что видел Лерку, будто она за мной следом сиганула, а потом куда-то плыла в кромешной темноте, боясь задохнуться.
«Еще, Лера, еще! Греби, ты справишься», невольно напрягаются мышцы, словно я могу преодолеть этот путь за нее. И преодолел бы, но она и без меня выныривает из воды. Жадно хватает воздух, вытирает с лица мокрые прилипшие волосы. А потом я теряю ее из вида, скрываясь отчего-то в кустах.
Меня будто магнитом тянет в этот чертов лес. Я сам рвусь в него и снова бегу под тусклым лунным светом, вдыхаю запах мокрой земли и свежесть ельника. Только бегу я не как человек на своих двоих, а как Добруш, если бы я и сам стал настоящим оборотнем. По лицу хлещет трава и ветки, но я так быстро несусь, что почти ничего не различаю. Новая сила переполняет меня, заряжает сумасшедшей энергией, бурлит в моей крови. Поднимаюсь на самую вершину холма, запрокидываю голову и, поддавшись внутренним инстинктам, вою во всю глотку.
Как же хорошо! Как свободно!
И этот лес глазами оборотня уже не кажется таким жутким. Здесь на каком-то клеточном уровне мне все знакомо: каждый запах, каждый куст, каждый сраный муравейник, будто я его дитя, часть чего-то прекрасного, большого и цельного.
После я снова куда-то несусь, раскапываю лапами землю, помечаю деревья, и проваливаюсь в бесконечную темноту, пока мой лоб не накрывает какая-то влажная тряпка.
Милош, Милош! Проснись, открыв глаза, вижу перед собой взволнованную физиономию Добруша. Жара, вроде, нет бормочет он. Откладывая лоскут ткани, которым только что меня обтирал, в сторону.
Снова ты, едва открыв глаза, опускаю веки и мысленно матерюсь.
А ты ожидал увидеть кого-то еще? издевается мелкий.
Конечно, где-то в душе я верил, что все это лишь жуткий сон и, хорошо выспавшись, проснусь я непременно на своем ортопедическом матрасе в коттедже. Внизу на кухне тетя Наташа будет громыхать сковородками и колдовать над моим завтраком
Впрочем, завтраком меня и здесь накормят, уж больно вкусные ароматы разносятся по дому.
Чего хотел-то? сажусь на кровати, к удивлению, обнаружив, что вся моя одежда куда-то делась, и сижу я под разноцветным лоскутным одеялом абсолютно голый.
Да так, ничего, пожимает плечами мальчишка. Просто тебе снились кошмары. Ты ворочался, и звал во сне какую-то Леру.
Стоит ему произнести это имя, я как наяву вижу перед собой ее голубые глаза, и сердце ускоряет ход.
Не важно, отмахиваюсь и перевожу тему. Сколько я проспал?
Двое суток.
Как двое суток? окидываю парня неверящим взглядом. А одежда моя где?
Так мать постирала, кивает в сторону окна. Ты когда этой ночью обернулся и в лес убежал, там ее и побросал. А я домой принес.
Обернулся В кого Я же спал все это время.
Мой странный сон с раскопкой земли когтистыми лапами и всякими собачьими делами с обнюхиванием деревьев тут же всплывает в памяти. Да не может такого быть! Никогда я не был лунатиком, а тем более лунатиком-оборотнем. Этот мелкий гад бессовестно меня разводит.
Что, снова ничего не помнишь? посмеивается надо мной Добруш, и я поваливаю его на кровать, принимаясь щекотать.
А ну, говори правду!
Милош, ты чего? Хватит, сопротивляется тот, а сам начинает заливисто хохотать в голос, даже похрюкивать. Какую правду? Я и говорю, как есть. Уже все сказал. Не веришь, вон на ноги свои посмотри. До сих пор все в земле. Я звал тебя обмыться, а ты меня словно не слышал, даже не оглянулся. Вернулся в кровать и отрубился. Мать увидит, сколько ты грязи в дом притащил, самого стирать на речку отправит.
Осматриваю свое плечо, где еще совсем недавно была рваная рана, и поражаюсь скорости регенерации. Это все, должно быть, волчья кровь. И правда, затянулось, как на собаке.
Время обеда. Переодевшись в чистое, я отправляюсь к остальным на кухню. Отец сидит во главе стола, Добруш по левую руку от него, мать суетится у печи, расставляет немногочисленную посуду, подает наготовленное.
Я помогу, не выдерживаю, когда бедная женщина едва справляется с увесистым чугунным горшком.
Милош, сынок, не стоит, будто бы извиняется мать, украдкой поглядывая на мужа. Я и сама еще в силах вас накормить. А ты садись за стол.
Помогу и сяду, тяжело ведь. Не женское это дело, тяжести таскать, когда в доме три взрослых мужчины, настаиваю я, и она сдается, смиренно отойдя в сторону.
Милош с отцом недоуменно переглядываются, будто впервые о таком услышали. Да уж, насколько помню из детства свою мать, та ничего тяжелее крохотных женских сумочек и в руки-то не брала.
Смотрю, тебе уже лучше? Как сам, силы вернулись, рука зажила? Готов выйти на мельницу? заговаривает со мной отец, и мать с сожалением закусывает губу. Так вот от чего она меня ограждала, отказываясь от помощи. Боялась, что я еще не готов к работе.