Ден пошел по коридору, не оглядываясь, и не походил на арестанта казалось, что это он, большой, сильный, тащит за собой длиннорукого остроухого тролля.
Милена глянула на Элли та больше не устраивала истерик, просто тихо плакала, по-детски стирая слезы ладонями. Сестра вздохнула, вынула из кармана плаща розовый кружевной платок, вытерла, как малышке, Элли лицо.
Наконец все вышли на улицу Рабс, открывший им дверь, был сонный и сердитый. Цербер, которого тот держал за ошейник, распахнул было три пасти, но Рабс показал черным собачьим мордам кулак, и те не стали лаять.
Поездка оказалась бесполезной, все чувствовали себя опустошенными и подавленными. В машину сели молча.
Надо выполнить просьбу Дена сказать его матери, что случилось, проговорила Милена, глядя, как проплывают темные силуэты домов за окном автомобиля.
Не волнуйтесь, я возьму это на себя, отозвался Генриор, крепко сжимая руль. Утром съезжу в Ключи. Если, конечно, граф позволит, добавил он.
Но мама Дена, наверное, волнуется. Ночь же прошептала Элли.
Ты хочешь, чтобы Генриор отправился в деревню прямо сейчас? обернулась Милена. Элли, прекрати. Генриор с утра до ночи работал, потом эта поездка. Дай ему набраться сил.
Силы у меня есть, сумрачно отозвался Генриор, управляя машиной. У меня мозгов нет. Ввязался в историю.
Резкий визг тормозов заставил девушек ахнуть им показалось, что перед лобовым стеклом внезапно вырос то ли монах, то ли придорожный разбойник в черной накидке.
Глава 19. Не могу я рассвета ждать
Что же вы, женщина, бродите ночью по дороге? Да еще в такой темной одежде. Под колеса лезете! Это же опасно! А если бы я вас задавил? Если вам жизнь не дорога, так хоть о водителях бы подумали!
Милена опустила стекло, и до девушек донесся хрипловатый немолодой голос:
Господа, я в Тисс иду, не знаю, правильно ли, нет ли. Темно, не видно ничего. Правильно хоть?
Да правильно, правильно! нетерпеливо проговорил Генриор. Только, если уж пешком, то лучше бы не по шоссе шагали, а через ближнее село. И по утру! Ночью-то зачем?
Да меня попутная машина до перекрестка подбросила,
а дальше я уж сама. Не могу я рассвета ждать, беда у меня страшная, сына единственного, кормильца, ни за что в тюрьму забрали. Говорят, на двадцать лет упекли, а то и Похуже, говорят. Хоть увидеть его, обнять, узнать, вдруг, надо ему чего, или помочь чем. Посмотреть на него! А может, вы знаете, где искать там, в городе, тюрьму эту?
Генриор горько вздохнул, облокотившись о серебристый капот машины.
Элли съежилась, укуталась плотнее в клетчатый плед, будто хотела спрятаться в нем, точно в теплом надежном коконе. Она сразу поняла, кто эта женщина.
«Двадцать лет!» эти слова вспыхнули в Эллиной голове, будто цифры в новомодных часах огромные, красные, яркие. Дену грозит провести в тюрьме двадцать лет! А ей, Элли, сегодня исполнилось семнадцать Но главное остался бы жив!
Если женщина в черном плаще его мама, как она посмотрит ей в глаза? Что скажет?
Элли кинула взгляд на Милену, та многозначительно покачала головой, открыла дверцу машины, вышла. Элли видела, как сестра, поправляя сбившуюся прическу, молча прислонилась к капоту. А Генриор, сбавляя тон, глухо произнес:
Ночью туда могут и не пустить.
Мать-то? Пустят! Я добьюсь, договорюсь, да хоть денег заплачу, хоть небогата. У меня сын-то знаете какой? Работящий мой Ден, рукастый, самый мастеровитый в селе! Он же инженером думал стать, да разве сельчанина в институт-то возьмут? Такие законы А тут вот беда такая случилась. В тюрьму упрятали, говорят, из-за какой-то богатой девчонки Да не верю я, что он виноват! Так как дойти-то, до тюрьмы этой? Далеко ли? Не подскажете? Очень мне туда надо!
Генриор помедлил Элли увидела, как он утомленно сцепил руки. Вопросительно глянул на Милену, та кивнула.
Ладно, отрывисто сказал он. Садитесь в машину. Недалеко еще от города уехали. Вернемся. Довезем.
Ой, спасибо, спасибо, добрый человек! Добрые вы люди, пусть небеса вам помогут, запричитала женщина. Милена приоткрыла дверцу, шепнула Элли:
Только помалкивай пока. Потом скажем.
Женщина высокая, плотная, большая, неловко забралась в салон, отодвинулась от Элли, чтобы не помешать, не задеть влажным плащом. Обхватила голову руками. Потом достала из кармана платок, долго вытирала мокрые то ли от дождя, то ли от слез щеки.
Машина тряслась на поворотах, подскакивала на ухабах. Все тягостно молчали. Когда вдали показались золотые огни города, пассажирка, будто очнувшись, проговорила:
Вот как мне повезло, что я вас встретила! А то шла бы да шла, до самого утра бы шагала. Да и город я не знаю совсем, точно бы там заблудилась. Но вы не думайте, я заплачу за дорогу, деньги-то есть.
У нас тоже есть, не беспокойтесь, хмуро отозвалась Милена.
А про Дена-то моего уж вся деревня гудит, у нас слухи как мухи вдруг печально сказала женщина. Связался, говорят, с какой-то кралей: то ли княгиней, то ли герцогиней, кто их, богатеек, разберет. Да чушь это! Никогда мой сын к богатству не рвался. Работает он честно, зарабатывает прилично, никакой работы не боится. Ни грязной, ни чистой. Он ведь не только руками, но и мозгами трудится, любую бумагу напишет, любые цифры посчитает Умный парень, хоть и не ученый! Он ведь всё делает, чтобы мы с сестрицей его ни в чем не нуждались, как сыр в масле катались. Для нас он в лепешку расшибется! Для нас, да еще для невесты своей.