Грейвз продолжал молчать. Рано или поздно Гриндевальду надоест кривляться, и допрос возобновится. До тех пор он не собирался издавать ни звука.
Перси, ты ведёшь себя, как ребёнок, укоризненно сказал Гриндевальд. Взрослый человек на твоём месте давно понял бы, что со мной не надо играть. Со мной надо сотрудничать, он широко улыбнулся. Либо ты сотрудничаешь со мной сам, либо под Империо. Под Империо у тебя глаза, как у щенка я этого не люблю, выглядит как-то пугающе.
Грейвз отвернулся к окну, продолжая хранить молчание.
Если тебе хочется морить себя голодом я не возражаю, сказал Гриндевальд. Сбросишь пару фунтов будешь выглядеть на полгода моложе. Потом я всё равно заставлю тебя есть, небрежно сказал он и снова зевнул. Но пока не смею прерывать твоё наслаждение собственным стоицизмом
Гриндевальд поставил чашку на пол, пригладил белые волосы.
Не знаю, какие у тебя планы на завтра, а у меня с утра встреча с Даклендом и Брукс. Кто-то в Чикаго научился чеканить фальшивые драготы Хотя тебе наверняка это не интересно, сказал он, заметив, как у Грейвза азартно блеснули глаза. Давай. Ты обещал рассказать мне про своего мальчика.
Я ничего тебе не обещал.
Империо, сказал Гриндевальд, небрежно ткнув в него палочкой.
Очнувшись, Грейвз обнаружил себя сидящим на стуле с пустым стаканом в руке. Это было, мать вашу, очень изобретательно: сначала заставлять пить сыворотку правды, а потом возвращать в сознание и наслаждаться допросом. Грейвз начинал понимать, что серьёзно недооценивал Гриндевальда. Это была очень, очень большая ошибка.
Тот сидел в прежнем кресле, сцепив пальцы на животе. Смотрел на Грейвза
с каким-то издевательским озорством.
Начни с самого начала, потребовал он. Как зовут мальчика?..
Веритасерум заставил Грейвза дёрнуться, будто что-то толкнуло его под язык. Он не смог не ответить.
Криденс.
Опиши, как он выглядит.
Он высокий но постоянно сутулится, негромко сказал Грейвз. У него чёрные волосы. Ужасная стрижка, будто ему на голову надели горшок и срезали всё, что торчало. У него тёмные глаза Красивые, но он вечно их прячет, боится взглянуть в лицо. У него губы тихо сказал Грейвз. О губах Криденса он мог бы написать поэму. Плотные, резко очерченные, яркие от того, что Криденс постоянно кусал их. Они манили Грейвза, как огонь мотылька. Иногда он говорил с Криденсом лишь для того, чтобы смотреть, как они раскрываются, смыкаются, круглятся, формируя слова из звуков. Я часто смотрю издалека, как он стоит на улице, подняв плечи, в своих коротких брюках, тесном пиджаке и уродливой сбитой обуви, продолжил Грейвз. Иногда он кажется таким жалким и отталкивающим, что я сам не понимаю, что меня тянет к нему. Но иногда
Он коротко вдохнул, увёл взгляд на стену, на лохматые обои в широкую полосу с каким-то невнятным от сырости узором. Иногда то ли дело было в клубах автомобильного дыма, то ли в вечернем свете, то ли в игре воображения иногда свет так мягко ложился на широкие острые скулы, на квадратную линию челюсти, золотил ему кожу, отчёркивал контрастной тенью затылок, шею и лоб что Криденс казался неземным существом, настолько прекрасным, что Грейвз забывал обо всём, просто любуясь.
Иногда я приходил, чтобы только посмотреть на него, тихо сказал Грейвз. Думал, что не стану подходить, не буду разговаривать. Я стоял на другой стороне улицы и смотрел, как он жмётся на вентиляционной решётке, откуда поднимается пар У него не было пальто, и он грелся на ней в тёплом воздухе от подземных поездов. Когда я понял это, я начал использовать Фоверус, чтобы ему было теплее. Он чувствовал магию, поднимал взгляд и видел меня Тогда я шёл к нему. Однажды
Мерлиновы ядра! с ухмылкой перебил Гриндевальд. Это так трогательно заботиться о несчастном уродце. Я учту, что тебя можно разжалобить, Перси. Продолжай, приказал он, так что случилось однажды?..
Однажды я не нашёл его на привычном месте, сказал Грейвз. Я подождал Он не появился. Я отправился его искать, нашёл в переулке за церковью. Он сидел прямо на земле, скрючившись за штабелем ящиков, привалившись спиной к стене дома. Он спал, тихо сказал Грейвз. Я подошёл ближе, присел рядом на корточки. Он не проснулся Его лицо было спокойным. Он тихо дышал, губы чуть приоткрылись. Мне хотелось поцеловать его Но я боялся его потревожить. Я он укусил себя за губу.
Я знаю, что ты сделал, очень довольным тоном сказал Гриндевальд. Ты наложил на него сонные чары и благоговейно облобызал. Или нет?.. Или ты присосался к нему и запихнул язык ему в рот?..
Грейвз сделал паузу, чтобы унять бесполезную ярость. Гриндевальд искажал всё, что он говорил, он с наслаждением издевался, зная, что Грейвз не сумеет ничем ответить.
Я наклонился к нему так близко, что чувствовал его дыхание, сказал Грейвз, чувствуя такую жгучую ненависть к Гриндевальду, что ему самому было странно, как голос остаётся таким спокойным. Мне хотелось поцеловать его, пока он спит, и мне нравилось бояться, что он проснётся и обнаружит меня. Я смотрел на него и представлял, какие у него сейчас безвольные, мягкие губы. Думал: если я это сделаю, что он почувствует, когда проснётся?.. Сможет ли распознать мой вкус у себя во рту?.. Я отговаривал себя, но он всё спал Я почти решился. Встал перед ним на колени, наклонился тихо сказал Грейвз, и вдруг он открыл глаза.