Бэт, всё в порядке? Послушай, ты же знаешь, затекшая шея не позволила мне наклониться достаточно, чтобы увидеть её глаза, потому я двумя пальцами коснулся её подбородка, поднимая её лицо. Если тебе нужна помощь, я
Её солёные губы оказались на моих, не дав договорить. Я невольно ответил на поцелуй, сбитый с толку, но, когда напор усилился, взял её за плечи и мягко оттолкнул.
Похоже, ты не можешь мне помочь, обиженно пробормотала она.
Я понимаю твою тоску, строго отрезал я. Но, если ты хотела обидеть Индиса этим поцелуем, поверь, это не подтолкнет его в твою сторону. Богиня, его же здесь даже нет!
С чего ты взял, что я делаю это из-за него?
Прости, Бэт, но об этом знают все, кроме, кажется, тебя самой.
Эльфийка быстро утерла слезы, и ее негодование стало столь ощутимым, что будто бы заполнило собой воздух моего жилища. Я понял, что обидел подругу, но ее методы казались мне возмутительными; едва ли ее выходка могла хоть как-то помочь Индису пробудить в себе ответные чувства.
Прости, хотел сказать я, но голос неожиданно пропал, и мне пришлось прокашляться, прежде чем повторить извинение. Прости. Но ты правда считаешь, что
Что? Что он может полюбить такую, как я? воскликнула она, и я тут же прижал палец ко рту, намекая быть тише. Быть может, он, как и ты, больше предпочитает людей? Вы оба боретесь за сердце той девчонки из таверны? Я видела, как она приходила к нему по ночам.
Скопление силы в моей груди затрепетало, хоть и не вышло за пределы дозволенного, а тело прошибло холодным потом. Всё путешествие я умудрялся не думать о лисице, и теперь одно лишь упоминание о ней пробудило во мне небесный огонь. Я задумался, не говорил ли Бэтиель о статусе Ариадны, но то, что она назвала её «девчонкой из таверна», значительно облегчало ситуацию.
Дело не в ней, прошептал я, поправляя волосы.
Сначала мать, теперь ты. Дело всегда в них, ответила она раздраженно, покидая палатку. Дело всегда в людях.
Глава 11
Архитектура всегда была сильным местом горных эльфов. Их дома не гниют из-за плохой погоды и не горят от ударов молнии; с каждым годом горные породы становятся лишь толще и прочнее, потому местные умельцы творили волшебство, вырубая из скал мельчайшие, сложнейшие узоры, во всей красе демонстрируя изящество, что в них взрастил их народ. Чувство, будто вошел не в город, а в мастерскую лучшего в мире каменщика, не покидало ни на мгновение.
Подъем в гору никем не охранялся, хотя дорога и была чиста от снега и ото льда; нас совершенно точно ждали. Серпантин, петлявший так, что кружилась голова, открывал невероятные виды на земли Греи и верхушки деревьев Аррума. С высоты дом, казалось, был совсем близко, но ноющая от ожогов ладонь напоминала о семи ночах пути. Всё казалось неживым, будто находилось в зимней спячке, пока, почти у самой вершины, между деревьев и кустов не стали сновать огромные белые волки.
Волки в этих землях так же священны, как для нас олени. Вдвое больше обычных, с белой шерстью и, как у всех горных эльфов, бледно-голубыми глазами, они не внушали страха, если не желали того, но вызывали недюжинное любопытство. Один из волков, самый массивный, но грациозный, сопровождал меня несколько минут пути, вышагивая так близко, что его шерсть грела мне ногу. Его осознанные глаза и внимательный прищур едва ли казались животными, и я поёжился, ощутив, будто его пронзительный взгляд забрался мне под кожу.
Две исполинские колонны, вырубленные в скале и изображавшие морду волка и лицо безымянного эльфийского короля, обозначили для нас вход в город. Около них нас ждал небольшой отряд из десяти воинов; вероятно, личная стража короля. Бесчисленные ножи и кинжалы сверкали в лучах зимнего солнца, обращая внимание на ещё одну отрасль, в которой горные эльфы сильны, как никто другой. Их сталь ценится дороже золота, а работа их мастеров дороже
Этот камзол прошит золотыми нитями, что не позволит ни одному магу проникнуть в ваш разум. Он пригодится вам во время пребывания в замке Греи. Люди любят играть нечестно.
Но ведь и мы собираемся начал я с саркастичной ухмылкой, желая напомнить всем о многослойной лжи, что мне придётся по крупинкам закладывать в разумы всех придворных, но вовремя остановился, решив не сбивать вдохновленную верность с лица девушки. Передайте королю, что я глубоко ему благодарен.
Столь щедрый подарок я оставил на хранение в повозке, что шла рядом с азаани, ибо ощущение её дороговизны меня несколько тяготило. Первый день пути был переполнен разговорами обо мне, моих силах и планах; настолько, что я мечтал упасть с повозки в сугроб на обочине тракта и закопаться в него с головой. Вместо этого я, искренне надеясь, что энтузиазм спадёт после первой же ночевки, доброжелательно, хоть и несколько устало, отвечал каждому интересующемуся; я знал, что их любопытство столь остро лишь потому, что жизнь их не привыкла к подобным потрясениям.
Раны на ладонях не заживали, но боли я уже не чувствовал; либо перестал обращать внимание, либо она действительно исчезла. Напоминать о кострах Финдиру больше не приходилось, и я едва ли видел его на протяжении всех дней пути. Он всегда был подле королевы, задумчивый и хмурый, но при этом активно жестикулирующий, и я надеялся, что сложные вопросы, решение которых возложено на его плечи, хотя бы в этот раз не касались меня. Единственное, что я получал от него, была вымученная, но гордая улыбка каждый раз, когда я без усилий и гримасы боли заставлял дрова светиться и трещать. Этого мне было, достаточно.