Упало между ними яблоко раздора,
Стало не хватать общего простора,
Не поняли друг друга сестра и брат,
Столько лет и не поймёшь, кто виноват.
Больно смотреть, как ссорятся родные,
В детстве были дружные да озорные,
Новый друг пришёлся
не по вкусу брату,
Не хотел делить сестру он с супостатом.
Но сестра была равна ему, не рабыня,
И действовала, как велела ей Богиня,
Была добра и принимала жизнь, как есть,
А новых друзей, людей, за честь.
Разделяет их дома невидимая полоса,
Из общего у них теперь лишь небеса,
Не поняли друг друга сестра и брат,
Так и не ясно, кто прав, кто виноват.
Несмотря на мои ежедневные представления у костра, в дороге каждый считал своей обязанностью попросить меня продемонстрировать свои силы. Появлялось ощущение, что я участвую в походе в качестве шута, чтобы скрасить путникам время, но отдельная палатка в сердце лагеря постоянно напоминала о том, что миссия моя состояла в чем-то большем. Я пытался отказаться от неё или хотя бы подселить к себе ещё нескольких парней, что едва помещались в своих жилищах, но воспоминания о моей сожжённой кровати были ещё свежи, и в просьбе мне каждый раз отказывали.
В последнюю ночь пути я долго не мог уснуть, испытывая непреодолимый дискомфорт. Наконец, до меня дошло, что я, презренный сын полукровки, собирался что-то доказывать королю горных эльфов, которого прежде никогда не видел. Окутанный атмосферой недоверия и сомнения я, юнец, собирался убеждать в чём-то старейшего из ныне живущих эльфов, в чём-то, что, возможно, не стоило даже толики его внимания. Волнение тонкими шипами втыкалось в меня со всех сторон, будто я свалился в цветущий куст роз.
Ткань палатки задрожала, пуская волны, и тень маленькой руки опустилась на неё, вынуждая остановиться.
Пссс! тихое шипение тут же вытащило меня из мыслей. Териат, ты здесь?
Да.
Я подался вперёд, потянул за завязки, и полы ткани распахнулись, как шторы, освобождая дорогу лунному свету. Однако вместо него моё жилище осветил свет огромных зелёных глаз.
Что ты здесь делаешь?
Недовольно пыхтя, Бэтиель протиснулась в образовавшуюся щель и проникла внутрь. На фоне её миниатюрного тела палатка смотрелась дворцом, высоким и просторным, потому она сидела, выпрямив спину, в обыденно комфортном положении. Мне же приходилось держать голову опущенной, отчего шея жутко ныла, но иначе я не смог бы смотреть ей в глаза, находясь напротив.
Румянец на щеках эльфийки заблистал, а сердце забилось чаще, я слышал это то ли из-за звенящей тишины вокруг, то ли из-за обострившихся чувств, и она перебирала пальцами кончики своих волос, не решаясь что-либо произнести.
Как настроение?
Слова выпрыгнули из её уст слишком быстро и громко, и мы оба вздрогнули от неожиданности.
Уже глубокая ночь, ответил я, наклоняясь, чтобы в щель между кусками ткани разглядеть положение луны. Что ты здесь делаешь?
Волнуешься? не обращая внимания, спросила она.
А ты как думаешь?
Думаю, очень. Встретиться с аирати великая редкость и честь. Никогда не думала, что смогу побывать в Армазеле.
Ты права. Но я был бы рад менее печальному поводу.
Это всё люди, пожала плечами эльфийка. Ты не виноват.
Люди не виноваты в той же степени, возразил я. Дело в конкретном человеке. У каждого народа бывают представители, о которых им хотелось бы забыть.
У каждого, но люди грешат подобным с незавидной частотой.
Тебе надо было родиться в другом месте, пошутил я, и Бэтиель смутилась радикальности своих взглядов. Любишь горы?
Не знаю, призналась она. Видела лишь издалека.
Была бы повыше, подколол я, и эльфийка заметалась в поисках чего-то, что можно было бы кинуть, но палатка оказалась пуста. Светлые волосы и голубые глаза тебе бы пошли.
Я же нравилась тебе когда-то?
Я закашлялся, растерявшись от сменившегося курса разговора. Взгляд Бэтиель был опущен, но бегал из стороны в сторону, не находя, за что зацепиться. Я начинал переживать из-за того, что провел эти мгновения молча, ведь ответ был ей знаком, но требовал быть озвученным.
Когда нам было по десять, кажется? задумался я. Потом я встретил Эллуин и на какое-то время совсем о тебе позабыл.
Да, это было очаровательно, засмеялась Бэт. То, как ты влюбился в моего далекого брата, посчитав его моей сестрой
Я исследовал мир. И себя.
Однажды в детстве ты сказал, что не видел девочки красивее меня. Разве что Эллуин, продолжила она, смело подняв взгляд. Я жаловалась, что не хочу быть коротышкой, а ты говорил, что невысокие девушки больше нравятся парням.
Индис подливал масла в огонь? догадался я.
Годами, пока, наконец, не забыл, засмеялась эльфийка, заправляя прядь за ухо. Но ты никогда. Ты всегда был ко мне добр.
А разве
не должен был? слегка нахмурился я. Я добр ко всем.
Да, но
Бэтиель вновь опустила голову, и по её щекам покатились тяжелые, крупные слезы, заставляя нежную кожу краснеть. Я много раз видел, как она плачет; мы росли вместе, а дети часто бывают друг к другу жестоки. Однако прежде она всегда плакала от гнева, от досады, от боли, но не так, как сейчас тихо, не вздрагивая, едва дыша, будто желая исчезнуть. Я взял её за руку, поёжившись от скрытой под повязкой боли, и наклонился, пытаясь заглянуть в её лицо.