Я не знал, была ли принцесса на месте встречи, но в середине пути к вершине услышал быстрые шаги и раздражённые вздохи, почти переходящие в рык; сомнения тотчас исчезли. Когда я вошёл, Ариадна резко обернулась, будто дикое животное, готовое накинуться на жертву: раскрасневшееся лицо, широко раскрытые глаза, раздувшиеся ноздри и побелевшие от напряжения кулаки.
Да чтоб они сгнили в Драконьей Пустоши! Ты это видел?! закричала она, рукой указывая в сторону дворца.
Я лишь смущённо кивнул в ответ.
Интересно, как давно я стала куклой, которую можно передарить другому ребенку, когда наигрался сам?!
В приступе гнева Ариадна изо всех сил ударила кулаком по каменной стене, и из её губ вырвался наполовину рык, наполовину стон. Обхватив разбитую ладонь другой рукой, она прислонилась к стене и медленно сползла по ней, садясь на пол. Из глаз покатились слезы, но принцесса не всхлипывала, словно они льются против её воли, нарушая негласный запрет.
Я, боясь спугнуть открывшуюся мне лисицу, присел рядом с ней. Кровь
было, как ты рассказываешь, то молния была слишком маленькой.
Да, но что, если бы она была больше? настаивал я. Что, если бы мы целовались дольше, и она ударила бы сильнее?
А ты знаешь, как это работает?
Разумеется, нет, огрызнулся я, раздражённый собственным бессилием. Иначе бы не переживал.
Последние несколько дней я провёл в мучительных размышлениях о содеянном, раз за разом приходя к одному и тому же выводу. Я знал, что некоторые из нас открывали в себе способности к особому взаимодействию с огнём и землей, двумя стихиями, что нам ближе прочих; стихиями, обозначающими начало жизни и её конец, кромешную темноту и ослепительный свет. Совет азаани наполовину состоял из таких эльфов. Однако и это ничего не объясняет; никто из них не касался небесного огня.
Мысли беспрестанно возвращали меня к поцелую. Я совершенно точно полез, куда не стоило.
Я пообещал себе, что никогда не свяжу жизнь с человеком, хоть и знал, как пылко и самоотверженно люди могут любить. Увидев, что смерть отца сотворила с матерью, я не мог позволить детям увидеть, как моё сердце рвётся надвое и уходит к богине вместе с чужой душой. Наблюдая, как сдержанные, но по-прежнему искренние эльфы смиренно принимают решение природы забрать их любимых, я пообещал себе, что буду стараться изо всех сил, чтобы пережить смерть родственной души так же.
Увидев, как лисица подвязывает волосы красной нитью, я раз и навсегда осознал, что мои обещания ничего не стоили.
Даже если бы удар был сильнее, мы смогли бы ей помочь, обронил Индис.
Я мог её обезобразить.
Для тебя это что-то изменило бы?
Она из королевского рода. Для неё это важно. Наверное.
Я о том, что, если бы т ты убил её, понизив голос, добавил он. Мы бы смогли это исправить.
Встретив мой растерянный взгляд, Индис жестом пригласил пройтись, указывая на узкую дорожку, ведущую к пруду. По эльфийским меркам Сэльфел был молодым водоемом, но витавшие вокруг него легенды пускали корни в древнейшие пласты истории. Вокруг священных вод решались гулять лишь самые смелые, и именно поэтому Индис находил там пристанище. Он любил бывать там один, особенно по вечерам, наблюдая, как горящий огнём диск солнца скрывается за горизонтом, а на смену ему по одной, словно стесняясь, на небесное полотно выходят звёзды. Отражаясь в водной ряби, они будто танцевали, встречаясь с теми братьями и сестрами, соприкоснуться с которыми в небе им было не суждено.
Я медленно ступал по дорожке, вторя шагам друга и терпеливо ожидая, когда он соберётся с мыслями, чтобы пояснить сказанное.
Я тогда прожил всего шесть зим, начал Индис. Мы остановились у плетёной беседки, которую деревья сформировали самостоятельно, будучи лишь направленными в нужную сторону. Твоя мать как раз была беременна тобой. Я всегда любил бывать здесь, а в жаркий день ледяные воды Сэльфела и вовсе казались единственным спасением, но детей никогда не пускают сюда в темное время суток. Лунный свет едва достает до водной глади.
Эльф встал около одного из опорных для беседки деревьев, и, сложив руки на груди, прислонился к нему плечом. Я постарался разглядеть пруд за его спиной, но о границах воды оставалось лишь догадываться, доверяя бликам от слабого света звезд.
Разумеется, я никого не послушал. Заявился сюда посреди ночи, продолжил Индис. И тогда, когда мне было лишь шесть зим, я умер здесь. Утонул.
По спине пробежал холодок, подгоняемый уже прохладным осенним ветром. Я заметил, что держу челюсти крепко сжатыми. Напуган, хоть и знал, что это не было концом истории, ведь Индис уже почти сотню лет сопровождал меня, куда бы я ни шел, раздражая напускным весельем и ребячеством.
Азаани воскресила меня. Почувствовала, что со мной что-то не так, подняла всех, эльф провел по телу руками, словно воспоминания осколками впивались в его тело, а он пытался их стряхнуть. Потянувшись к неприметному деревянному украшению, которое за годы дружбы я лишь изредка замечал на его шее, он вытащил его из-под рубашки. Меня вытащил Эвлон. Мой кулон он зацепился за рога Эвлона, помог выбраться на поверхность. С тех пор я его не снимаю. Азаани воскресила меня, но отдала на это много сил, вероятно, пожертвовав частью своей жизни. Конечно, она предпочитает упускать этот момент в своих рассказах, но я понимаю, что такая магия не может пройти бесследно. Поэтому я знаю, что она спасла бы твою принцессу.