Япредпочитал, чтобы о моих походах в Грею знало как можно меньше и людей, и эльфов, потому Индис дежурил на западном выходе из леса в разы чаще, чем прежде. Его упорство и самоотверженность восторгала прочих постовых, и, однажды вкусив искреннюю похвалу, он больше не сумел отказать мне в услуге. Взамен он требовал лишь одного: развернутых ответов на все его крайне многочисленные вопросы. Впрочем, вскоре область его интересовсузилась до двух, касавшихся буйствующих в моей душе чувств. Бэтиель, периодически ожидавшая моего возвращения в компании друга, презрительно фыркала, стоило Индису завести разговор.
И что вы находите в этих людях? Живут, как букашки, жадные, глупые
Сколько трудов из библиотеки ты прочитала на этой неделе,свет жизни моей? в том же тоне ответил ей Индис.
Оскорбленная эльфийка кинула в него первую ветку, до которой смогла дотянуться.
Осень постепенно вступала в свои права. Бездумно прогуливаясь по извилистым тропам, я набрел на усыпанную ромашками поляну. Так долго они цвели лишь в этом месте; порой их можно было увидеть даже скромно выглядывающими из-под толщи снега. Я часто приходил туда с отцом, когда перед отъездом в замок тот собирал букет для очередной знатной дамы.
Поддавшись мимолетному порыву, я принялся выбирать цветы для венка. Чтобы развлечь меня и скоротать время, отец всегда напевал что-то незамысловатое, и я неосознанно поступил так же. Звуки леса подыгрывали в такт. Музыка всегда завораживала меня, а процесс её создания и вовсе казался мне чем-то невероятным и божественным, подвластным разве что самым талантливым из живущих. Однако все попытки научиться петь и уж тем более играть на инструментах, оборачивались крахом, потому пел я редко, стараясь избегать наличия зрителей.
Плетение венков, как оказалось, тоже требовало определенного опыта, но я точно знал, у кого его было в избытке. Сестер ничуть не расстроило, что предназначенные им венки пришлось плести собственноручно; они самоотверженно учили меня создавать прекрасное. Талани сообщила, что у меня неповоротливые пальцы, и вложила во вздох всю тяжесть нелегкой девичьей жизни, когда я не сумел завязать стебли в последний узелок. Шаэль и Файлин не разделяли негодования сестры и, водрузив на голову венки, полдня хвастались, что братец сам соорудил для них подарок.
Вечером того дня я собирался наведаться в башню за новой порцией светских бесед и, возможно, изучением пары букв из людского алфавита. Однако, увидев у поста Индиса гонца-полукровку, тут же почуял неладное. Богиня одаряла магией не всех, и потому не каждое дитя смешанной крови становилось друидом, как мой отец или мать Бэт; таким полукровкам оставалось лишь выбрать народ, с которым им хотелось бы прожить жизнь. Некоторые, как Эландор, жили среди людей, но сердцем оставались верны лесу. Я видел его лишь несколько раз, и прежде он редко приносил дурные вести. Однако, судя по раскрасневшемуся лицу и стекающей по лбу капле пота, сообщение было срочным.
Войска вернулись с востока, крикнул полукровка, уже запрыгивая на лошадь.Он повторил это для меня, ведьне стал бы уезжать, не рассказав постовому обо всём подробно. Я вернусь, как только станет известно что-то ещё.
Индисхлопнул лощадь по крупу, и та, взвизгнув, ринулась на тракт, в то время как наездник отчаянно пытался не слететь с её спины. Эльф повернулся ко мне, и я отметил, что впервые видел его лицо таким: серым, поникшим, с напряженными до скрипа челюстями, отчего скулы его делались острыми, как клинок. Он поднял на меня глаза, и плещущаяся в них тревога тут же захлестнула и меня.
Они вернулись, повторил Индис, скорбно оглядываясь на силуэт Греи. Зашли
смысла; напротив, наше появление заметно порадовало жителей Греи. Отросшие до середины шеи волосы и их медный цвет помогали мне затеряться в толпе, но россыпь веснушек и огонь волос некоторых эльфов не позволял им скрыть свое происхождение. Детей в чужаках больше всего забавляли уши; они часто подбегали, застенчиво спрашивая разрешения их потрогать, и, лишь кончиком пальца коснувшись самой верхушки, дергались, словно дотрагивались до веретена, а затем убегали, заливисто смеясь. Их чистое детское любопытство всегда трогало моё сердце, но умиление быстро проходило, стоило завидеть напряженные лица их родителей.
Телега шла медленно, позволяя народу восторженно приветствовать нашу делегацию, а нам вдоволь насмотреться на богатое праздничное убранство. Все лавки украсили бахромой и красной и желтой тканью, кажется, бархатом. Вспомнив, что основным поставщиком бархата всегда был Амаунет, я ощутил бегущий по спине холодок, игнорирующий палящее солнце. Тряхнув головой, прямо как Эвлон этим утром, я выгнал из головы неприятные мысли и вновь обратил внимание на город. Проехав сквозь рынок и вдохнув пьянящий аромат всевозможных специй, мы остановились у подножия холма двое стражников преградили нам путь. На их груди висели амулеты с рунами, но не такими, как те, что продаются на улицах эти были сделаны с большей скрупулёзностью и украшены множеством деталей. Вероятно, в столь светлый праздник королевской страже полагаются особые украшения.