Сон пришёл не сразу, но стал облегчением. Из приятного небытия Монику выдернуло чувство голода настойчивое и злое. Открыв глаза, Моника обнаружила, что комнату
уже заволокла темнота.
«Проспала почти весь день, значит».
Завтра тётя Гарриет устроит ей разнос за такое поведение: спать положено ночью, а днём надо работать или хотя бы делать вид, что работаешь. Мысленно показав тётке язык, Моника хорошенько потянулась и встала с кровати. Она взглянула на тарелку с пирожками, которые больше не вызывали у неё аппетита, и поморщилась. Обидно.
Стараясь двигаться бесшумно, Моника спустилась вниз. Её комната была последней в коридоре на втором этаже и соседствовала с тётиной. Не хотелось разбудить Гарриет сейчас и нарваться на лекцию.
Желудок сердито забурчал, не понимая, почему хозяйка медлит. Моника пошла быстрее, тысячу раз прокляла скрипучую лестницу и прислушалась. В столовой было тихо. Открыв дверь, Моника убедилась, что отец и Марта уже разошлись по своим комнатам. На столе кто-то наверняка, папа заботливо оставил тарелку с едой. Две большие котлеты с подливой, мягкая картошка и пристроившийся на краю тарелки ломоть атальского хлеба. Жаль, уже подсох.
Моника поела с удовольствием, хотя еда и остыла. Желудок был рад и перестал издавать странные звуки.
Грязную тарелку она оставила на столе Марта завтра уберёт, подумала подняться к себе и остановилась.
«Нет, не хочу опять в комнату. Что если».
Этим летом в Хоунже Моника пристрастилась к ночным прогулкам. Она часто в одиночку покидала общежитие и шла к располагавшейся неподалёку набережной. Людей встречалось немного, а ласки тёплого ветра были особенно приятны в часы, когда предназначались только для неё одной.
В Анда-Марии Монике не доводилось выбираться из дома ночью, но почему бы не попробовать? Её будто что-то тянуло на улицу наверное, желание сменить обстановку, вырваться из этих комнат, наполненных картинами прошлого.
«Я никогда не бываю одна, со мной всегда Время», вспомнились Монике слова Майи. Та, правда, придавала им религиозное значение и, кажется, ещё тогда упомянула Анда-Хелену или Анда-Майю, но Моника понимала эту фразу иначе.
«Со мной всегда Время значит, никто не может навредить мне. Время даст мне силу». Пусть Мон обладала не самой крепкой связью со Временем, всё-таки это было намного больше того, чем владели пустые или даже маги крови.
Да и о каких опасностях можно говорить в Анда-Марии? Самым громким происшествием последних лет было ночное купание, устроенное компанией подростков недалеко от дома местной жрицы. Помнится, Гарриет сверлила отца взглядом, когда он пересказывал этот случай и громко смеялся.
Подбодрив себя, Моника нашла ключ от дома на тумбочке, вышла за дверь и заперла её. После этого Моника позволила своим ногам просто идти куда-то. В Анда-Марии всё равно невозможно заблудиться. Ночь была приятно прохладной, с набегающим порой ветерком, с редкими звёздами, усыпавшими небосклон.
Тишина. Спокойствие. Они проходили сквозь Монику, укутывали её, заставляя забыть всё плохое, мрачное, терзающее. Она пересекла дорогу, по которой днём проезжали повозки, прошла мимо выстроившихся рядом друг с дружкой домов старожилов Анда-Марии истинных атальцев, как бы сказал отец, и повернув налево, направилась к реке. Трава касалась её ног, повсюду слышалось размеренное кваканье лягушек они будто пели известную только им песню, отбивали невидимый ритм. Моника подняла голову, подставляя лицо очередному порыву ветра, наслаждаясь этим решительным касанием. С небосвода на неё смотрела успевшая пополнеть только наполовину луна, робко перемигивались звёзды. Моника закрыла глаза, открываясь Временному потоку. Обычно, чтобы нащупать, поймать его требовалось усилие. Конечно, после прохождения обряда Время всегда приходило к ней быстрее, чем в ученические годы, и всё же нужно было звать его, уговаривать, дотягиваться. Сейчас в ночном мире, где каждый звук становился частью неведомой, завораживающей мелодии, Моника иначе ощущала поток Времени: он лился сквозь неё, сквозь подросшие стрелки травы, сквозь маленьких скользких лягушек, сквозь ничего не подозревающих горожан, мирно спящих в своих постелях Такого не случалось в оживлённом даже ночью Хоунже. Это было нечто новое для Моники. Прекрасное. Непередаваемое. Удовольствие затопило её, ноги подкосились Моника упала на колени в траву. Ещё немного и случится что-то важное. Она поймёт. Придёт. Осознает.
Великое Время, Анда-Хелена и все анды шептали её губы, не спрашивая разрешения у хозяйки.
Помогите! крик ужаса ворвался в мир Моники, беспощадно разорвал связь со Временем, не дал насладиться до конца.
Мон моргнула, пытаясь понять, что происходит. Возвращение к реальности давалось нелегко, а повторяющиеся крики вызывали
раздражение.
Она нахмурилась.
«Нельзя. Так нельзя. Надо помочь».
Моника заставила себя встать с колен, а потом заметила приближающийся силуэт. Видно, этот человек и кричал. Его тяжёлое дыхание, его страх заполняли всю поляну, разбивали ночную симфонию. Моника решительно пошла ему навстречу, ощущая легкое покалывание в ногах, с сожалением отрекаясь от так и не явившегося к ней откровения.