Дни сливались, и Моника не могла поверить в то, что живёт тут меньше недели. По её ощущениям как минимум месяц.
Избавив грядку с пионами от сорняков, Моника села на дорожку рядом с клумбой и вытянула ноги. День был до странности жарким, томным, будто Моника приехала домой не в начале осени, а где-то в середине лета. Вчера отец и Марта обсуждали погоду за поздним чаепитием.
« Такая жара обернётся холодной зимой, серьёзно сказала Марта.
Да что ты знаешь. Каждому атальцу известно: после жаркой осени жди тёплой зимы, ответил отец.
Атальцы всегда верят в лучшее, заметила Марта и начала тасовать карты.
Тон её последнего замечания подтвердил то, о чём Моника думала уже несколько дней: Марта стала для отца не просто служанкой, а другом. Учитывая характер тёти Гарриет, это было скорее хорошо, пусть всё-таки и странно».
Моника вернулась к этим мыслям сейчас, греясь под
солнечными лучами. На днях она связывалась с Эддой и Майей. Первая рассказала, что будет повсюду сопровождать этого неумелого полицейского добыла разрешение от редакции. Вторая ничего толком не сообщила: только то, что её как врачевательницу привлекли к важному делу, и у неё всё хорошо. Майя почти не владела иными манипуляциями, кроме медицинских, поэтому связь поддерживалась полностью за счёт сил Моники было тяжело, и разговор, как всегда, оказался коротким.
Без своих исследований и разговоров с коллегами, Моника скучала по Майе больше обычного. Да и по Эдде тоже. И Триш
Моника привыкла соревноваться с Триш, на их курсе они были самыми блестящими воспитанницами. Ещё Триш всегда казалась Монике такой чистой, почти неземной, её не волновало внимание юношей, она хотела только скорее стать служительницей, полностью отдать свою жизнь Времени. По крайней мере, Триш убеждала всех в этом. И вот у неё есть муж.
«Ужасно интересно, какой он. И если он муж, то они, наверное» Моника покраснела и, отгоняя от себя неподобающие мысли, встала с земли и пошла к дому по петляющей среди клумб дорожке.
К счастью, в доме пахло пирожками с ягодой отец вчера попросил Марту испечь их.
«Да, попросил, а не велел, подумала, вспомнив тот разговор, Моника. Он действительно считает её своим другом».
Сладковатый, манящий запах избавил Монику от соблазнов другого рода. Она вдохнула полной грудью, а потом поднялась к себе, чтобы обтереться и переодеться.
Красивое платье, оценил отец, который зашёл в дом, чтобы немного освежиться. Он прямо в коридоре пил ледяную воду из большого гранённого стакана, и капли застревали на его колючих коротких усах.
Вендел снял соломенную шляпу, в которой обычно работал на улице, и провёл по волосам чёрным, с заметной проседью:
Отрасли. Пострижёшь отца?
Моника улыбнулась:
Попробую.
Он кивнул на вход в столовую:
Чувствую, хочешь украсть пару пирожков?
Да. С вишней.
Лети любит пирожки с вишней. Может, попробуешь покормить её?
«Нет», хотелось ответить Монике, но она сдержалась, зная, что отец не это хочет услышать.
Хорошо, а она ведь вроде недавно приняла лекарства ей уже можно есть?
Да, отец поставил пустой стакан на маленькую тумбочку в коридоре и, улыбнувшись Монике, вышел.
Она тяжело вздохнула и пошла в столовую за пирожками.
***
Летиция с трудом съела маленький кусочек пирожка с вишней. Моника наблюдала, как больная двигает челюстями медленно и неумолимо. К горлу подобралась тошнота. В комнате Летиции снова стоял тяжёлый запах, и от этого Монике было ещё хуже.
«Может, дать ей ещё кусочек? Я же хорошая дочь».
Посомневавшись, Моника всё-таки отломила ещё немного от пирожка, положила угощение в ложку и ткнулась ею в рот матери. Отец и Гарриет порой кормили Летицию с рук Моника передёрнулась, вспомнив об этом.
Летиция не сразу открыла рот, но потом всё же захватила кусок с ложки и опять стала двигать челюстями. Моника скривилась и отвернулась. Тут раздался странный хрип кусок явно пошёл не в то горло. Лицо больной исказила судорога, она будто пыталась вдохнуть и не могла
« Подавилась? А я говорила тебе есть аккуратнее. Ты меня не слушаешь. Ты никогда меня не слушаешь. Ты виновата, виновата сама, ты это всё ты!
Что происходит? отец ворвался в комнату вовремя, схватил Монику, перевернул и стал трясти её, точно куклу.
Это всё она, Вендел! Она виновата! Я говорила, говорила Летиция перешла на крик, а потом надрывно зарыдала».
Летиция задыхалась. Монику бросило в жар острые ногти непроизвольно вонзились в ладони.
Ты сама виновата, прошептала Моника, а потом, нащупав Временной поток, буквально вырвала застрявший кусок наружу. Он отлетел на постель. Летиция выглядела потрясённой. Она закашлялась надо было взять стакан и кувшин на тумбочке, налить воды, напоить.
Надо.
Это всё ты, повторила Моника, обняв саму себя, и заплакала.
***
Пирожки, которые Моника отложила для себя, остались нетронутыми. Приведя мать, и её постель в порядок, Моника ушла к себе и прилегла. Она не смогла бы описать свои чувства, даже если бы очень хотела. Да и в любом случае зачем? В этом доме все давно решили, кто тут жертва.
Наверное, они правы.
Она надула губы, а потом представила, как нелепо выглядит, и рассмеялась. Почти безумно. От этого звука Монике стало не по себе. Слишком часто она его слышала раньше.