Нас троих отправили ожидать хозяйского вердикта в людскую, а когда экономка спустилась к нам, она казалась очень недовольной.
Вы приняты, буркнула она мне.
Глава 4
Рот закрой! раздался за моим плечом окрик, резкий и злой, как удар хлыстом.
А? Что, простите?
Экономка (ее звали, кстати, Ирона Дакст, маре Дакст) смотрела на меня с ненавистью. Есть такие люди, удивительные люди, которые тебя ненавидят и оскорбляют с первой встречи, пока ты еще не успела им сделать ничего плохого. Но как только ты им делаешь что-то по-настоящему плохое, они тут же становятся смирными и добродушными, как овечки. Иными словами, маре Дакст считала себя кошкой, а меня мышью. Я не знала, надобно ли ей объяснять, что я на самом деле собака? Решила пока побыть смиренной.
Молчу, молчу! жестом показала, как зашиваю рот.
Но ее было так просто не угомонить. Она нашла на мраморе какое-то едва различиемое пятно и попыталась меня запугать грозным тоном:
Что это? Что это, я тебя спрашиваю, девушка?
Кремовые разводы на мраморе, ответила я приветливо. Очень красивый рисунок на мраморе, не правда ли? Кстати, могу порекомендовать вам мастерскую господина Злопы, там изготавливают пенсне и очки. Там была моя родственница, смею вас заверить очень хорошая мастерская. Безупречное качество! Я могу вам записать адрес, уверяю вас, по моей рекомендации вас примут с распростертыми обьятиями и обслужат по высшему классу. Там такие оправы, знаете, есть серебряные в позолоте выглядят совсем как полностью золотые, есть покрытые разноцветной эмалью, знаете, такого красивого, насыщенного малинового цвета...
Я несла всякую чушь, глядя ей в глаза, широко улыбаясь и подбираясь все ближе. Маре Дакст опомнилась, только когда достала из кармана записную книжку и карандаш, и когда я уже писала «улица...» мучительно пытаясь вспомнить тот самый адрес. Она вырвала у меня книжку:
Мне не нужен ваш господин Злопа! Займитесь своим делом! Почему у вас еще коридор не вымыт?! рявкнула она и удалилась.
Я заметила, что возле лестницы наш разговор подслушивал бородатый дворецкий, и стоило ему приблизиться, полушепотом пожаловалась:
Маре Дакст, кажется, видит свои обязанности экономки в том, чтобы делать прислугу несчастной. Улыбку и хорошое настроение горничной она воспринимает, как личное оскорбление. Она хочет, чтобы мы убирали этот дом со слезами и отвращением на лице. Она всегда такая сердитая?
А ты плутовка, усмехнулся слуга, машинально поглаживая бороду. У кого раньше работала?
У господ Гашш, я с трудом вспонила подпись на письме-рекомендации, которое вручил мне Бардольф. А самая первая моя работа у актрисы. Но, знаете, актеры это ужасные люди, обманщики. Они не платят! Обещают и не платят! Потом снова обещают и снова не платят! А в таком красивом доме я впервые. Наверное, потом я привыкну и жизнь моя здесь превратится в череду разных скучных обязанностей, но пока мне здесь очень нравится. Тут так красиво!
Я рад, что вы находите мой дом красивым, госпожа горничная. А теперь позвольте мне пройти, раздался сзади насмешливый мужской голос.
Простите, пискнула я, отскакивая к стене. Как назло, там стоял невысокий постамент с чьим-то гипсовым бюстом на вершине и я размашистым движением руки едва его не сшибла! Чудом успела придержать, когда он уже падал!
Господин Янбалит (кажется, это был именно он) окинул меня долгим вглядом, но ничего больше не сказал и прошагал вперед по коридору, к лестнице. Это был очень высокий, уже немолодой, но сохранивший стройность и отличную осанку мужчина. Лицо я успела увидеть только мельком: загорелое до красноты, подбородок гладко выбрит, общее выражение насмешливо-надменное. Волосы то ли сизые, то ли полуседые, на плечах шелковый зеленый халат, на ногах мятые домашние брюки.
Дворецкий приветствовал хозяина, вытянувшись по струнке, как солдат на плацу, и покраснев лицом.
Я очень неловкая. Надеюсь меня не уволят в первый же день, сказала я, когда купец уже ушел. Извините, я заболталась. Мне нужно работать.
В таких домах, как этот, горничные должны вести себя очень скромно и не болтать много, дворецкий счел своей обязанностью прочитать мне лекцию о том, как подобает вести себя порядочной девушке из низшего общества. Но долго строгий тон не удержал и преисполнившись важности, стал хвастать положением Янбалитов, как-будто оно было его собственным: служить дворецким в третьем по богатству доме Лагизы это вам не хухры-мухры, а карьера мечты!
***
Этот дом действительно был красив. Слуги спали на чердаке, но в маленькой комнатке, которую я делила с посудомойкой и прачкой, было маленькое окошко, в которое заглядывала луна. И матрасы на двухъярусных кроватях для слуг лежали мягкие и чистые. И раковины для умывания новые, блестящие, без ржавчины.
Служба у знатных и богатых имеет свои преимущества. В доме суетились два десятка слуг, только горничных, кроме меня, было еще трое. Экономка не успевала за всеми надзирать, правда, пыталась меня подловить. И пыль под ковром проверяла, и монетки под кресло подбрасывала. Пришлось изображать неподкупную честность и несвойственное мне трудовое рвение, но возможностей пофилонить все-равно выпадало несравнимо больше, чем будь я единственной служанкой в какой-нибудь бедной семье. Одна! Одна в этих огромных мраморных залах, одна у окон рассвет приветствовал меня, окрашивая в пурпур мачты кораблей в Белой бухте. Ради такого зрелища совсем не жалко просыпаться в шесть. Половая тряпка и ведро с грязной водой не испортят мне настроения будем считать это платой за проникновение в частный музей. Я глазела на картины, вертела в руках лягушек и обезьянок, вырезанных из нефрита и яшмы, трогала покрытые золотом шаманские маски... знать бы, магические они, или нет. Когда-то любого человека, который не был магом, за обладание магической вещью могли казнить. Потом, после Вторжения Хаоса, это правило отменили. Но, насколько мне известно, сейчас тоже запрещено владеть артефактами, которые потенциально могут причинить кому-нибудь вред (а любые магические вещи теоретически способны причинить какой-то вред). Но не-маг может отговориться, что он не знал, что эта вещь зачарованная, ведь не-маги не умеют чувствовать наличие магии. Но надо будет как-нибудь доказать, что он этого не знал... В общем, закон очень странный и туманный.