Чума.
Глава 6
Чума.
Как? Почему?
Нам приходится иметь дело с ордой низших демонов и Легионом. Как, чёрт возьми, мы можем в одиночку справиться с чем-то, сошедшим прямо со страниц Откровений?
Хочешь сказать мне, что?.. Это звучит так странно, что я даже не могу закончить свою мысль.
Чума, Белый всадник, объясняет Люцифер. Первый из Четырёх Всадников Апокалипсиса.
Срань господня.
СРАНЬ ГОСПОДНЯ.
Но как? Они ведь не настоящие. Думаешь, Легион выпустил их?
Люцифер качает головой.
Чума всегда был на свободе. Деактивирован, но ходит свободно.
И кто мог активировать его? Или её? Или кто это?
Только тот, кто обладает великой тёмной силой. Величайшая тёмная сила я.
Я хмурюсь.
Хочешь сказать, что это сделал ты?
Он качает головой.
Я бы никогда. Я ничего не выиграю от старта апокалипсиса. На самом деле, я принял необходимые меры предосторожности, чтобы избежать его.
Тогда кто?
Не знаю.
Чёрт. Чёрт.
Такой ответ меньше всего хочешь услышать от дьявола, когда говоришь о грёбаном конце мира.
А ты не можешь это остановить? Вернуть всё обратно.
Он снова качает головой.
Я могу только надеяться, что другие Всадники не подключатся.
Надеешься? Ты надеешься? Люцифер, эта эпидемия убивает людей! И распространяется быстрее, чем что-то прежде! Я поднимаюсь на ноги, мне нужно что-то сделать что угодно, чтобы не закричать. Может, нам стоит позвать Сем7ёрку. Да, они уже поняли, что мы выпали из игры и находимся не в Детройте. Может, они смогут помочь.
Нет, это только ухудшит ситуацию. Мы должны держать их подальше от этого
Он тоже встаёт и поворачивается к своей комнате. Я следую за ним по пятам.
Но нас всего двое. Мы не сможем справиться в одиночку. Люцифер, просто прислушайся к голосу разума. Если мы все отправимся на поиски Чумы, возможно, сможем найти Легиона.
Нет.
Мы не можем просто ничего не делать! Они вообще знают, что происходит? Нам нужна помощь!
Иден, я сказал, нет!
К чёрту всё. Мне плевать, что ты сказал. Я звоню Кейну. Он узнает
Люцифер разворачивается быстрее, чем я успеваю уследить, и хватает меня за толстовку, прижимая к ближайшей стене. Мой затылок сталкивается с жёстким бетоном с такой силой, что лязгают зубы, и пульсирующая боль распространяется по всему черепу.
Я сказал «нет», шипит он всего в сантиметрах от моего лица. Мне плевать на умирающих людей. Мне плевать на Сем7ёрку. И мне чертовски плевать на то, что, по твоему мнению, мы должны и не должны делать. Ты моя забота. И всё. Это всё, что, чёрт возьми, имеет значение. Можешь проклинать меня. Можешь ненавидеть. Но прекрасно знаешь, я позволю этому миру сгореть дотла, чтобы уберечь тебя.
Я стою в шоке у стены, когда Люцифер разворачивается и уходит в свою спальню, оставляя меня смотреть, как за ним захлопывается дверь. Секунды, может быть, минуты спустя, моё сердцебиение замедляется, и я снова могу моргать. Я отталкиваюсь от стены и возвращаюсь в гостиную. Недовольная собой за то, что не бросила ему вызов, я плюхаюсь на чёрный кожаный диван и хватаю пульт, прибавляя громкость, чтобы заглушить мысли.
Я ненавижу его. Ненавижу его, но, чёрт возьми, понимаю. Потому что, будь я на его месте, и у меня была сила защитить Легиона от влияния Многих душ, я бы сделала всё, что потребуется. Но это всё равно не объясняет преданности Люцифера моей безопасности. Возможно, он чувствует вину за то, что заразил меня своим Вызовом, чтобы гарантировать, что я попаду в список убийств Сем7ёрки. Или, может, из-за всего дерьма оргии в дамской комнате, таран бронированной машиной, связывания верёвкой, пропитанной ангельским ядом, манипулирования, чтобы я попала в ад, демонстрация, как он калечил и пытал людей для своего удовольствия ночь за ночью он всё ещё чувствует себя плохо.
Однако Дьявол ни о чём не сожалеет. На самом деле, я бы предположила, что для него это вполне в порядке вещей.
Я переключаю каналы, не желая, чтобы ещё какие-нибудь новости подпитывали мои кошмары, и попадаю на кулинарное шоу. И тут же вспоминаю о сестре. Я помню, как в один из выходных ей пришла в голову блестящая идея поиграть в шеф-поваров. Вот мы сидим в этой крошечной, обветшалой квартирке, пытаясь превратить лапшу рамэн, консервированную
ветчину и доритос в деликатесы для гурманов. Мы умирали со смеху, и хотя наши шедевры были несъедобны, я бы променяла всю изысканную еду, частные самолёты и роскошные гостиничные номера всего лишь на ещё один такой день с ней. Она никогда не простит меня за то, что я не попрощалась. У меня было время я могла бы навестить её, как только мы вернулись из Грант-парка. Могла бы настоять на том, чтобы отложить путешествие, чтобы пробраться в больничную палату. Но я эгоистка, и вместо того, чтобы поступить правильно, берегла своё сердце, зная, что меня снова сломит, если я уйду от сестры, от единственной семьи, которая у меня осталась.
Я отказываюсь пролить слёзы боли и сосредотачиваю всю энергию на том, чтобы держать веки открытыми. Я не хочу спать. Сон пробудит монстров. Меня мучили огнём и кровью. Что дальше? Буду заживо съеденной саранчой? Учитывая то, что эпидемия усилилась, я не удивлюсь, если проснусь в сочащихся гноем фурункулах