Он кивнул, протягивая руку.
Рад познакомиться.
Силла вложила свою ладонь в его, опустив на мгновение взгляд. Его загорелые руки были большими, мускулистыми; она подумала, что в его ремесле такие руки были необходимы. Кильян прислонился к стене рядом с ней и её ноздрей едва уловимо коснулся запах лошадей и угольной пыли.
Ты работаешь у очагов?
Да. Меня назначили печь хлеба, и меня это совсем не тяготит. Ты знал, что существует девять видов хлеба? Булки, лепёшки, хлеб на сковороде, как тут заскучать? Заметив отсутствующий взгляд Кильяна, она замолчала. Опять болтаешь без умолка, упрекнула она себя. Спроси его о нём самом. А ты работаешь с лошадьми?
Он кивнул.
Это, наверное, здорово, улыбнулась Силла. Люблю лошадей. Надеюсь, однажды у меня будет своя.
Они действительно хорошая компания.
Силла наклонилась ближе.
Между нами говоря, я предпочитаю лошадей некоторым людям. Большинству из них, если честно.
С этим трудно поспорить, Катрин, мягко рассмеялся Кильян. Как вам Скарстад?
Здесь замечательно, ответила она, а затем нахмурилась. Хотя на этой неделе всё было не так уж замечательно. Как себя чувствуют конюхи после того, что случилось с Тольвиком?
Кильян опустил взгляд.
Настроение мрачное.
Она обхватила себя руками.
Могу себе представить. Ты хорошо его знал?
Работали вместе пять шесть зим? Просто не верится.
Она нахмурилась:
Как это ужасно
Пора уходить.
Голова Силлы резко поднялась на звук знакомого голоса, её взгляд встретился с ледяными голубыми глазами. Несмотря на то, что он двигался как молодой человек, её отец начинал сдавать: в его светлых волосах и бороде уже пробивалась седина, а на лбу пролегли морщины. Она быстро осмотрела его: грязно-серая туника, кожаный нагрудник, хеврит, топор и кинжалы, спрятанные в ножнах на поясе.
Никогда не бывает безоружным, это мой отец, подумала она с усмешкой. В детстве она часто задавалась вопросом, спит ли он с хевритом, и однажды откинула одеяло, чтобы проверить только для того, чтобы он схватил её за запястье и резко скрутил. Когда сон покинул его глаза, он извинился и предупредил её никогда не пугать спящего человека. Затем он показал ей длинный клинок, который действительно держал под подушкой, свой любимый хеврит с костяной рукоятью.
Напряжение внутри Силлы спало, и она бросилась вперёд, крепко обняв отца. Его тяжёлые руки обхватили её, и, на мгновение, весь ужас этой недели, казалось, испарился. Он слегка отстранил её, беря за локоть и увлекая по дороге к их дому на окраине деревни. Силла оглянулась на Кильяна, который приоткрыл рот, но затем закрыл его.
До завтра, Кильян, голос её отца был грубее обычного.
Силла нахмурилась. Завершение разговора было чересчур резким, возможно, даже грубым.
Приятно было познакомиться, Кильян! слабо крикнула она через плечо, слегка махнув рукой.
Силла откинула с лица непослушный локон. За свои двадцать зим она никогда не знала поцелуев. Настоящих друзей у неё не было уже много лет. Она любила своего отца и знала, что он любил её в ответ. Могло быть хуже. Но ведь могло быть и лучше.
Она жаждала чего-то большего. Дружбы. Любви. Жизни. Как можно жить по-настоящему, если всё время оборачиваешься назад? Они с отцом были словно призраки, скользящие во тьме. Их жизнь была выживанием: находить работу, зарабатывать ровно столько, чтобы хватило на жизнь, и никогда не задерживаться дольше трёх месяцев. Силла неизменно находила место у кухонного очага, а её отец брался за тяжёлую работу на фермах. Она восхищалась тем, как легко он сливался с каждым новым местом, напоминая ей морозных лис, чей мех меняет цвет, чтобы слиться с окружением.
Но в последнее время она замечала, как на нём сказывались усталость и годы. Долгие дни в полях и постоянные переезды оставили свой след. Они не могли жить так вечно. Им нужен был покой, место, где они могли бы остаться и чувствовать себя в безопасности. Дольше трёх месяцев.
Силла, ты меня слышишь?
Она нахмурилась:
Прости, похоже, я снова мечтала на ходу.
Оставь мечты до ночи, Лунный Цветок, мягко поддразнил он. Я сказал, что пора уходить из Скарстада.
Силла вздохнула, когда они свернули на дорогу Виндур, направляясь к сараю на землях Олафа, которую они сейчас называли домом.
Она уже догадывалась, что они уйдут, но теперь, когда он произнёс это вслух, в ней смешались предвкушение и тревога. Конечно,
это был свежий старт, обещание чего-то нового. Но также это была опасность дороги, пустые желудки, мозоли и усталость.
Она смотрела на утрамбованную землю под ногами:
Куда же нас приведут наши странствия на этот раз?
В Копу.
Её взгляд метнулся к нему, и она рассмеялась:
Очень смешно, отец.
Это не шутка. Я получил с соколом долгожданное сообщение, приглашающее нас в Копу.
Она изучала его серьёзное лицо, чувствуя, как внутри всё скручивается узлом.
Копа? Отец, это минимум месяц пути, разве нет?
Она прикусила губу. Наверняка он шутит. Возможно, солнце спутало его мысли. Но его взгляд был ясным и твёрдым.
Почему бы не Рейкфьорд? Думаю, туда четыре дня ходьбы. Бера говорила, что там делают лучший пряный мёд во всем королевстве. Мы могли бы найти работу у медоваров и жить припеваючи.