Поэтому в их разговорах с Гермионой юноша предпочитал больше слушать, чем рассказывать, находя неожиданную отраду в этом своеобразном подглядывании за жизнью презираемого им раньше рыжего семейства. Его забавляло все: и то, как ловко брала в оборот домочадцев миссис Уизли, не давая никому спуска и не упуская из виду никаких мелочей, и изобретательность близнецов, с которой они умудрялись отлынивать от любой работы и бдительного ока матери, и неуместная утонченность красавицы Флер, которую он отлично помнил еще с Турнира Трех волшебников и теперь, как ни старался, не мог представить в роли одной из Уизли. Гермиона удивлялась его искреннему интересу, но чувствовала, что это приносит облегчение и такую нужную им обоим легкость и поэтому нарочно запоминала смешные и забавные мелочи, которые потом можно было пересказать Драко.
В этих разговорах Малфой оживал, и какое-то время чувствовал себя почти нормальным.
Ровно до того момента, как наступало время возвращаться в мэнор.
И тогда все его щиты и стены становились на место, на лицо ложилась привычная маска равнодушия,
а глаза сковывало арктическим льдом.
Так проходили его дни.
Один за другим.
Комментарий к Глава 92. Господа :)
Мы пересекли отметку в 500 подписок, за что я чрезвычайно благодарна :) бонусная глава по этому поводу будет, но, вероятнее всего, в субботу. Еще раз большое спасибо!
====== Глава 93. ======
Гермиона чувствовала себя предательницей.
Обманщицей и воровкой.
Но поступить иначе не могла.
Драко теперь редко с ней разговаривал. Опасался делать это рядом с Волдемортом, а часто покидать мэнор не мог. Но она чувствовала, что даже эти короткие, украденные минуты приносят ему облегчение, поэтому всегда с готовностью откликалась на его зов и только жалела, что возможность поговорить им двоим выпадала все реже и реже. Ей не хватало его пылкого и нежного любовника, без которого ночи были одинокими и холодными; умного и критичного, язвительного собеседника, которому единственному она могла доверить больше, чем остальным; да и просто любимого и любящего человека рядом. Это был первый роман в жизни Гермионы, не считая ухаживаний Виктора, и он оказался поспешным и скоропалительным благодаря висевшей над их головами дамокловым мечом помолвке. Теперь, когда жизнь так быстро развела их по разные стороны, девушка как никогда раньше поняла, как мало было им отпущено свиданий, встреч, разговоров, да и времени вообще. Они не успели толком узнать друг друга, по-настоящему, близко все эти незначительные, но такие важные мелочи вроде любимых книг или дорогих сердцу воспоминаний из детства прошли мимо, потому что всегда находились вещи поважнее и занятия поинтереснее. Теперь же не было ничего и Гермиона жадно наверстывала упущенное, с упоением слушая рассказы Драко о первой метле, расспрашивая о том, чему его учили до Хогвартса и вовсю потешаясь над его непреодолимой тягой к сладкому, настолько сильной, что Нарцисса первые два года обучения еженедельно посылала сыну большой пакет пирожных, конфет и печенья, потому что бедный мальчик, видите ли, страдал.
Малфой очевидно не хотел ничего рассказывать о делах Пожирателей смерти, Темном Лорде и о том, как проходили его дни, и это молчание говорило Гермионе гораздо больше, чем любые слова. Зато он с готовностью отвечал на её вопросы о своей жизни до этого всего, и много спрашивал сам. Как ни странно, он был готов слушать даже о Уизли и, выкладывая ему все до мельчайшей подробности, она не могла не думать о том, не совершили ли они ошибку, не обратившись за помощью к Ордену. Да, зимой Драко и слышать об этом не желал из страха за родителей, но сейчас Гермиона нет-нет да задумывалась: а что, если они недооценили изворотливость Люциуса?.. Возможно, он смог бы как-нибудь выкрутиться, и все могло сложиться иначе. И Драко был бы здесь, сносил бы шутки и подколы рыжего семейства, брезгливо морщил нос и ссорился с Роном, но был бы рядом. Без Волдеморта и Пожирателей смерти под боком, без своей сумасшедшей тетушки, без пыток и убийств. Впрочем, толку от этих размышлений задним числом было немного, так что и думать об этом было нечего.
Гермиона старалась быть с Малфоем тактичной и деликатной, не заставляя его вспоминать о том, о чем не хотелось его душевное состояние по-прежнему оставалось для неё важнее всего прочего, но любопытство разгоралось в ней все ярче, подобно пожару, подпитываемое отсутствием новостей и внешним затишьем. И однажды Гермиона не удержалась от соблазна. В тот момент, когда Драко был так уязвим, так открыт перед ней, она позволила себе заглянуть чуть глубже в его воспоминания. И едва сдержалась, чтобы не отшатнуться в ужасе.
Её испугал не Малфой, хотя она успела увидеть, чем на самом деле он занят большую часть времени. Но Гермиона видела все его глазами, чувствовала то, что переживал тогда он, и понимала, какой ценой все это даётся. Винить его в чем-то казалось почти кощунственным.
Но все остальное Увиденное ожесточило её еще больше, и только укрепило в намерениях в отношении зелья. Эти мрази не достойны даже называться людьми, и уж тем более волшебниками. Волдеморт говорил об очистке магического мира? Что ж, он её получит.