В кармане штанов Клинта, где-то в сумке Алисы одновременно противно пискнули Идентификационные карты. Девушка с лёгким гортанным рычанием неистребимая привычка, которая так нравилась Клинту оторвалась от увлекательного занятия. Радовало одно - для этого была веская причина, Карта издавала самый противный звук на свете вызов на место сбора. Клинт выругался, поспешно приводя себя в порядок, расчёсывая пальцами взлохмаченные волосы, поправляя забранную почти до подмышек майку. Хотелось выть от несправедливости: ограничивающая прикосновения к себе, Шутер оказалась весьма жадной до того, чтобы прикасаться к нему.
Несколько глубоких вдохов, чтобы успокоить бурлящую кровь. Из страстного любовника Бартон мгновенно превратился в уверенного в себе, равнодушного агента, за доли секунд нашёл просвет в стене сплетённых полукругом деревьев и кустов, и направился туда. В отличие от Алисы взбалмошной и дикой, что обострилось после того пожара, - он всегда был спокоен и уравновешен, казалось, всегда знает что делать. Ей нужно было ещё ко многому привыкнуть, многому научиться и понять. Ал только вздохнула, мимолётом, будто на автопилоте заправляя выставившийся утиный хвостик торчащий край майки Клинта, который он пропустил, поправляя одежду. А ещё поцеловала мокрый от пота затылок, подарив озорную улыбку в ответ на удивлённый взгляд.
Сложно после стольких лет потерь доверится живому человеку. Сложно, помня ненависть к отцу и всему мужскому роду, довериться мужчине. Сложно поверить внезапно исполнившейся недостижимой мечте.
Сложно попытаться ещё раз, столько обжигаясь прежде. Сложно давить в себе возбуждение, когда воет самый естественный из всех человеческих инстинктов. Сложно незаметно следить, чтобы никто не подошёл к сокровищу, не прикоснулся, и при этом не выдать своей ревности.
Сложно отделаться от кошмаров и выстроенных за годы одиночества барьеров.
И ещё сложнее заставить себя отказаться.
========== Глава 2. ==========
В зале совещаний, куда поднялся лифт, уже собрались почти все члены команды.
Лохматый, с двухдневной щетиной на щеках, расслабленно-сонный, возможно только что из постели, Брюс сидел в стороне, будто размышлял, стоит ли ему вздремнуть
прямо здесь или принять участие в общей беседе. Иногда он широко зевал, прикрывая рот ладонью, мотал головой, разминая шею, клевал носом, но упорно открывал глаза. Знающие его до Мстителей люди только удивлялись произошедшим переменам. Когда-то забитый, боящийся всего, в первую очередь себя, Брюс Беннер заметно переменился: стала прямее спина, шире разворот плеч, чуть громче и увереннее голос, твёрже походка. Но, даже не смотря на эти перемены, он остался очень добрым и внимательным человеком, готовым всегда прийти на помощь. Может ли быть такое, неужели работа в команде придала ему уверенности в себе, доверял ли он им на столько, чтобы не бояться вспышек агрессии. Остались какие-то условности и недомолвки, но скромно и по-доброму улыбающемуся доктору Беннеру можно было их простить.
Рядом с блаженно жмурящимся от глотка горячего кофе из соседнего автомата Брюсом сидел Стив, как всегда аккуратно причёсанный и гладко выбритый. Иногда казалось, что разбуди его самой глубокой ночью, после самой выматывающей операции он предстанет таким же свежим и бодрым. Было ли это одним из направлений действия сыворотки или просто личные качества Роджерса, но эта особенность даже не раздражала. Капитан Америка формировал образ Мстителей как сильных и смелых защитников, никогда не устающих защищать простых граждан от любой опасности. Он давал комментарии возбуждённой прессе, отвечал коротко и ясно на любые вопросы, а после с гордо расправленными плечами уходил в квинджет, к потрёпанной команде, снимал маску и тяжело вздыхал. Современная пресса была слишком въедливой, шумной и выматывающей. Здесь никакая сыворотка и выдержка не помогут. А выдержки у Капитана Роджерса было всё же больше, чем у кого-либо из его команды.
Напротив Стива с самым отстранённым выражением лица сидела Наташа. За этими двумя было очень интересно наблюдать. Все в Башне знали, что у них даже не бурный роман, а так, постепенно приглядываются друг к другу, притираются. Но они упрямо ничего не показывали. И сейчас Наташа, кажется, увлечена только своим маникюром или думает, нужно ли почистить оружие, заштопать комбинезон или пора уже заказать новый. А сквозь пушистые ресницы наблюдает за Стивом, гадает, куда они отправятся сегодня вечером в парк, в театр, в кино или на выставку, - если не сорвётся очередным заданием, нападением врагов. Она не признается, даже под страхом смерти, но ей сейчас спокойно, с Роджерсом она впервые в жизни чувствует себя в безопасности. Не нужно ничего бояться, не нужно хитрить и играть, не нужно даже думать ни о чём. Просто иди рядом, просто дыши и наслаждайся, а он уж придумает, как закрыть тебя от всего сумасшедшего мира. Наташа улыбается своим мыслям и однажды намерена сказать о них Стиву.
Тор чиркает по клетчатому листу карандашом. С тех пор, как он начал разгадывать японские кроссворды, то не мог остановиться. Это здорово отвлекало его от проблем в Асгарде. Локи его сводному, но не менее любимому брату стало хуже. Если раньше он метался по камере, то теперь затих, словно кончился у механической игрушки завод. Он просто сидел в углу и молчал, кажется, не дышал даже. Вызванный к нему лекарь только развёл руками тело Локи цело и невредимо, а душу исцелит только время, которое быстро и неотвратимо истекало. Он тупо смотрел перед собой, не видя ни испуганного Тора, ни заплаканную мать, ни хмурого отца. Помня о том, что творится дома, Тор даже не пытался заговорить с Одином о Джейн, о своем намерении жениться на смертной. Но, несмотря на все препятствия, он был уверен, что всё получится. Надежда была, была Джейн, как гарант стабильности, будут их близнецы Торнтон и Эрик, будет мальчишка Леонард, когда родится на Земле, и Тор из кожи вон вывернется, чтобы все они были с ним. Чтобы никому из них не грозила опасность. А пока складываются заштрихованные квадратики в рисунок, он думает, что и квадратики его жизни тоже сложатся, как надо.