Ирида Блайс будто растворилась в воздухе лишь в сознании звучал ее красивый, мягкий, словно птичье перышко, голос.
Голос, полный сочувствия и искреннего желания помочь.
***
И потом фрейлины стали мне по ушам ездить: мол, негоже так княжне в седле держаться, вон, расставила ноги, как мужлан, маменьку позоришь! Сил моих нет, скоро они заставят меня сидеть у окошка, вышивать рубашки для будущих младенцев и слушать идиотские серенады!.. Э-э-э Подожди-ка Эган? А ну живо кончай витать в облаках! капризно топнула ногой Катарина, щуря карие глаза.
Вот уже несколько минут она жаловалась брату на жизнь, требовательную мать и бесконечную опеку со стороны слуг, а тот, кажется, не слышал и слова из сказанного, пялясь в зимнее небо и странно улыбаясь. Опомнился Куница лишь тогда, когда по-настоящему разозлившаяся княжна как следует дернула его за рукав, возвращая в реальность. Нет, выводить из себя эту твердолобую девчонку себе дороже!
Прости, ты что-то сказала? нелепо рассмеялся Эган, пытаясь загладить собственную вину.
Сказала, что ты дурак, фыркнула Рина, но вскоре смягчилась, разделяя чувства брата. Ты все еще думаешь о нем? Ну, об Ореле. Кажется, ты стал чаще улыбаться с тех пор, как узнал его имя.
Парень не счел нужным отвечать, однако согласно кивнул, вышагивая по заснеженному двору. Они возвращались из леса, где Катарина могла без страха наказания ездить верхом «по-мужски» и упражняться в стрельбе из лука под руководством одного из лучших в этом деле. Вслед за ними, вывалив мокрые языки и тяжело дыша, устало семенили нагулявшиеся собаки белоснежная Пурга и жуткого вида огромный, слепой на один глаз пес по имени Страшила, в свое время катавший малышку-хозяйку на могучей спине.
Ох, братец, только попробуй утаить от меня хоть что-то о нем, пригрозила княжна, ни капли не дурачась, непременно хочу знать, стоит ли твоя овчинка выделки! А теперь шевелись, потому что если я сию же минуту не сяду за стол и не съем целую баранью ногу, умру голодной смертью.
Тогда поспешим, улыбнулся Эган. Не хочу остаться виноватым в еще одной вселенской трагедии.
Они быстро добрались до замка и пролетели мимо дремлющей стражи настоящим
вихрем. Наперегонки, хватая губами воздух и тяжело дыша, Катарина с Куницей пробежали вверх по лестнице, смеясь, подтрунивая друг над другом и подавая бесценный пример того, как не следует себя вести княжеским выходцам. Раскрасневшиеся, как нахохлившиеся снегири, шумные, растрепанные, оставляющие на полу следы от грязных сапог, они бесцеремонно прошли к столу, добравшись раньше всех тех, кто должен был явиться. Княжна, усевшись на тяжелый резной стул, ерзала на месте и жаловалась Эгану на голод и нерасторопность семьи. Эган, развалившись, царапал ногтем поверхность стола и думал об Ореле, мечтательно прикрывая глаза и мягко улыбаясь.
Вскоре двери распахнулись, и в залу, щегольски вырядившись, вошел Арман шестнадцатилетний наследник престола с огоньком в голубых, вечно смеющихся глазах. Он дружески поприветствовал сестру и сводного брата, однако не успел занять собственное место по правую руку от регента, как за ним вошла и Ирида Блайс. Облаченная в горностаевую шубку и туфли из кожи василиска, в нежно-зеленое платье, декольтированный корсет которого был богато украшен цветами из халцедонов, жадеитов и ониксов, она по-прежнему давала фору внешности Ингрит, предпочитавшей скромность и строгость подобной роскоши. Ирида, поймав полный надежды взгляд Эгана, лишь на мгновение улыбнулась, не без оснований осторожничая. Последними явились Киран и Ингрит. Строгие, мрачные, молчаливые.
По звонкому хлопку Кирана Варезе в залу вошли и слуги, подносящие блюда, и от одного их вида у Катарины потемнело перед глазами. Печеные рябчики, паштеты, нарезанная тонкими ломтиками сочная свинина и тушеный в сметане кролик; исходящий паром горячий ароматный хлеб, вяленая дичь, яблочный сидр и вино, сладкие ликеры всего не пересчитать. Собаки, развалившиеся в хозяйских ногах, тихонько заскулили под столом, захлебываясь слюной. Эган первым осушил бокал сидра и стал дожидаться своей тарелки.
Однако в глазах Кирана блеснуло что-то нехорошее. Что-то злое и запредельно высокомерное.
За столом их было шестеро: регент с супругой, Ирида Блайс, Арман и Катарина, Эган. Слуги подали лишь пять приборов, решительно обойдя стороной бастарда, вдруг изменившегося в лице и поднявшего глаза на приступившего к еде Варезе. Замерла и юная княжна Рина, вдруг побелевшая от злости; в этот самый момент ей всей душой захотелось спустить на регента Страшилу и приказать ему разорвать киранову глотку.
Как я должен это понимать? тихо, но отчетливо задал вопрос Эган, сжимая под столом кулаки.
Как сочтешь нужным, равнодушно бросил Киран, не отвлекаясь от еды и разрезая истекающий кровавым соком кусок мяса.
Тогда нам больше нечего здесь делать, Катарина поднялась из-за стола, демонстративно бросила содержимое своей тарелки собакам и схватила бастарда за руку, спешно выводя прочь из залы. Всем приятного аппетита и хорошего вечера, черт возьми!
Эган почти бежал за ней. Он чувствовал, как Рина сжимает его запястье мертвой хваткой, и слышал, как она тихонько шмыгает носом и много-много ругается. Сердце Куницы билось, как сумасшедшее, ему было больно, очень больно от произошедшего, от того, что никто, кроме Катарины, не встал на его сторону даже Ирида Блайс. Однако парень всей душой ощущал поддержку сестры и был ей благодарен.