Вам надо лечь, подхватила меня под локоть. Сердце сжалось от дурного предчувствия, подскочило к горлу и стало там барабанить. Сглотнула и приказала:
Веди меня к ней немедленно, ничего слышать и знать не хочу, пока не увижу Ванилию.
Женщина замялась, но, к ее счастью, в коридоре показался целитель герцог Арлийский, очень красивый мужчина с золотыми волосами, стянутыми в хвост, высокий, стройный. Он заметил наш пока еще мелкий конфликт и направился к нам. Женщина пожаловалась ему с ходу:
Госпожа не желает возвращаться в свою комнату, рвется к графине де Дриар.
Герцог качнул головой и мягко сказал, подкрепляя слова улыбкой:
Вы сейчас ничем графине не поможете, а себе навредите, если не ляжете в постель.
Это меня разозлило окончательно. Я выдернула руку из цепких пальцев медсестры и, смотря прямо в глаза целителю, сказала четко и раздельно:
Я ничего сверхъестественного у вас не прошу: проводите к Ванилии и все, неужели это сделать так трудно, что вы выносите мне мозг и испытываете мое и так крохотное терпение? Мужчина, сверкнув глазами, сделал пригласительный жест, я качнула головой, показав, что готова следовать, пошла за ним, придерживаясь стены. Буквально три двери и в четвертую меня впустили.
Ванилия лежала ужасно бледная, даже синюшная, с ввалившимися закрытыми глазами и черными обводами, едва дыша. Я тихо ахнула и схватила за руку герцога:
Ваша Светлость, почему ранение так действует на нее? Почему у нее такой вид, будто она больна давно и тяжело? Ничего не понимаю. Герцог погладил меня по руке и тихо сказал:
Идемте в Вашу палату, баронесса, я все объясню. Я осторожно коснулась подруги, погладила ее руку и еле слышно произнесла:
Я скоро приду к тебе, Лия, еще раз, мы прорвемся, как всегда это делали, потом покорно пошла с Арлийским в свою комнату.
Доведя меня до кровати и собственноручно уложив в постель, герцог поправил одеяло и сказал с тяжелым вздохом, поморщившись, будто ему это совсем не хотелось произносить:
Понимаете, баронесса Я его перебила:
Ваша Светлость, называйте меня Изабелль или Абелария. Он согласно
кивнул головой и продолжил:
С Вашей подругой, графиней ла Дриар, Изабелль, все плохо, и даже хуже, глядя в мои округлившиеся и начинающие наполняться слезами глаза, он еще раз тяжело вздохнул. Барон Райолл фон Лабор использовал не свинцовые пули, как в случае со служанкой, а специальные разрывные. Это новая разработка наших исследователей каким-то неведомым способом попала к нему, именно поиском предателя среди своих сейчас занимается Его Светлость герцог Арвиаль.
Я уставилась на целителя, да мне вообще не интересно, кто там что продал и кем теперь является. Говорящий понял:
Дело в том, что это пули из специально стекла, внутри которых яд. Попадая в тело, пуля лопается на множество мелких и острых осколков, которые не вытащить, а яд довершает свое дело. Я, другие целители и лекари боремся за жизнь графини, но исход предрешен. Яд, использованный в этих двух пулях, опасен тем, что его никак и ничем нельзя нейтрализовать. Он несколько лет назад уже встречался нам, когда мы ловили наемных убийц-отравителей, но тогда концентрация была в разы слабее. Теперь же те нейтрализаторы, которые мы использовали в прошлый раз, не действуют на яд, точнее, их действие очень слабое. К тому же у этого него появился неприятный эффект организм не просто отравляется, а после достижения в крови определенной концентрации яда, все внутренние органы начинают разлагаться. У меня от ужаса волосы зашевелились на голове. Мы стараемся поддержать жизнь в графине, но Вы понимаете, что, когда некроз достигнет пика, графиня умрет.
Я плакала, без всхлипов, без криков и без всего, просто плакала, от внутренней боли, от злости на саму себя, от бессилия перед этим ядом. Всей душой проклинала баронов фон Лабор, которые решили играть нашими судьбами и жизнями, проклинала злодейку-судьбу за очередную подставу. Обидно, больно и горько. Откинулась на подушку, закрыв глаза, пытаясь собрать хаотичные мысли, но слезы лились и лились. Герцог встал и вышел, а думала, как мне жить, когда останусь одна, совсем одна.
Поспав некоторое время, проснулась и меня в оборот взяла медсестра: вначале напоила лекарствами, потом хорошо покормила, опять снадобья, закутала поплотнее и я опять уснула. Что удивительно, мне показалось, в мою палату кто-то заходил, даже коснулся руки и лба, хотя, может, я себе просто вообразила, ведь болею.
Проснулась на этот раз поздней ночью. Первая мысль Лия, она одна и умирает. Теперь я знаю, где она лежит, пусть хоть недолго, но побуду с ней. С этими мыслями я слезла с кровати, замотавшись в халат, пошла к палате подруги. Коридор слабо освещался несколькими лампами, дежурных я не видела, поэтому спокойно зашла в нужную мне комнату.
Полумрак. На столе с кучей различных снадобий стоит огороженная от лица больной лампа, прикрученная, дающая слабый свет, в кресле дремала медсестра. Лия тяжело дышала, без сознания, что ли? Осторожно, чтобы не потревожить ее покой, коснулась ее руки, волос, а сердце вновь сжала боль, высекая слезы. Как же мне жить, Лия, если ты умрешь? Я вглядывалась в ее лицо, стараясь запомнить ту, которая одна из первых протянула мне руку помощи в этом страшном, жутком мире, стала мне близким человеком. Слезы то и дело застилали глаза, я их упорно вытирала.