А если
Копай и не разговаривай, послышался раздраженный ответ князя.
Лопата ушла под землю на два пальца и вновь замерла.
Копай! голос Мирослава приобрел командирские нотки.
Нет, не могу!
Бревенчатый домик в ничем не примечательной, кроме этого самого домика, деревеньке Кобрино был не низок-не высок, но оба могли спокойно провести рукой по его старенькой крыше. Если бы захотели, но пока их интересовал только венец сруба.
Мирослав, изба и так выше колен ушла под землю, и если мы вытащим хоть одно бревно, семейство Трашковых останется без крыши. Сомневаюсь, что Арина Родионовна скажет нам спасибо за своих обескровленных в смысле обездоменных потомков, а нам сейчас ее расположение, сам понимаешь, крайне необходимо
Копай, голос князя, казалось, дрогнул.
Дрогнул на миг, но этого было достаточно, чтобы Федор Алексеевич передал лопату в руки князя.
Знаешь что, Мирослав, сам копай! Я умываю руки.
И действительно подставил грязные перчатки под крупные капли дождя, потер друг о дружку и отошел к березе. Темная листва зашуршала над его головой. Ветви, казалось, сами отстранились, чтобы ненароком не задеть бледное мокрое лицо. Дождь усилился, и ветер завыл на чердаке домика протяжно и густо.
У тебя есть другие предложения?
Лопата, уже вошедшая в податливую мокрую землю на три пальца, вновь замерла, и небесно-голубые глаза сквозь разбавленную дождем темноту вопросительно уставились в черные, подернутые тенью от длинных ресниц, очи.
Не мне тебе объяснять, начал Федор Алексеевич, что выражение здесь пахнет домом, образное и никак не связано с вонью прогнивших за столетие бревен этого прекрасного строения. Да и вообще, этот домик имеет историческую ценность, и разбирание его на бревна можно считать верхом вандализма. И так ведь без нашей помощи разваливается в скором времени.
Мирослав погладил стену.
Да, нет, сто лет еще точно простоит. Раньше-то на совесть строили Давай ближе к делу. Что ты предлагаешь?
Домовенка украсть. Ему сейчас лет сто должно быть, мы ж его младенчиком видели, когда с Пушкиным сюда приезжали старушонке Яковлевой родное гнездо показать. И игрушка для Светланы будет, и дух родного дома для Арины Родионовны.
Федька, а ты временами, гляжу, не совсем околотень!
Мирослав отбросил в сторону лопату, в свой черед отряхнул перчатки, припал к венцу и прошептал:
Бабайка, а Бабайка? Выходи!
Тишина.
Бабайка, выгляни в окошко, дам тебе горошка.
Ответа вновь не последовало.
Федька, придётся тебе в подпол лезть и вести переговоры с его родителями. Скажи, что на каникулы домой отпускать будем. Надеюсь, у тебя найдутся веские аргументы.
Федор Алексеевич отлепился от берёзы, прошёл по чавкающей жиже вокруг дома, нагнулся, чтобы взойти на крыльцо, и бесшумно отворил дверь. В сенях пахло сухими дровами, сеном и конской сбруей, которой давно не пользовались. Федор Алексеевич выпрямился и тут же с тихим ойком вновь пригнулся, ударившись о висящую над дверью ржавую подкову. В избу дверь была плотно затворена, но незваный гость все равно прекрасно слышал мерное дыхание спящих хозяев. Он присел,
чтобы открыть дверь в подпол, но тут в печи за стенкой что-то гулко ударилось о чугунный горшок.
Гость замер, но хозяева не проснулись. Тихо скрипнула дверь, и в сени высунулся лохматый седой старичок с тусклыми глазами. Его льняная рубаха, подпоясанная красным поясом, была вся в саже, а сквозь стоптанные лапти виднелась старая онуча. Он хмуро глянул на гостя, который не поднялся навстречу, потому как знал, что старичок не дотянется ему и до пояса, и разговора по душам не выйдет.
С чем пожаловал, Федор Алексеевич, чтоб ещё сто лет тебя не видеть?
И тебе долгие лета, Суседко, и хозяйке твоей.
Ты мне зубы-то, упырь, не заговаривай, с миром ты не ходишь по домам. Я ваш разговор с Кровавым князем слышал. Не отпущу к вам сына, хоть стращай, хоть не стращай. А попробуешь силой умыкнуть, пеняй на себя. В домовище от меня не спрячешься. Ух, я всю вашу семейку
Домовой затопал ногами, и дом зашатался.
Тише ты, Федор Алексеевич простёр руки в сторону затворенной стариком двери, нагоняя глубокий сон на семейство Трашковых. Не буйствуй. Гляди, что у меня есть.
Он достал из кармана пряник пусть старый, немного чёрствый, с обсыпавшейся сахарной глазурью, и мокрый как и его хозяин, но все ещё притягательный для носа домового из крестьянской избы. Федор Алексеевич слышал, как прорезает воздух посапывание старика, но держал лакомство близко к себе.
Каждый день буду покупать пряник для твоего Бабайки, а в праздник глазированный фрукт у Абрикосовых.
Домовой зачесался везде, хотя начал с уха. Он не знал, что такое «глазированный фрукт», но ароматный пряник живо будоражил голодное воображение привыкшего к житнику старика. Он даже потянулся к нему руками, но гость с белеющим в темноте лицом только предостерегающе покачал головой.