Плохо, закатил он глаза.
Они рассмеялись. Альда, смеясь, морщила нос. Уже ради этого стоит почаще забавлять её, пусть даже во время осады! Всё ей понравится. Невозможно расти среди безголовиков и чураться серьёзных мужских забав.
Успел увидеть, как я смогла? Вправду, что ли, читает мысли. Я стреляла как драгун
И как настоящая Оссори, Альда. Берни с хохотком отсалютовал ей чашей с пивом. Спасайся кто может!
О! Альда вздёрнула нос и прикрыла глаза, что так и метали хмельные искры. «Дитя! напутствовала меня герцогиня накануне нашей с вами женитьбы. Ты удостоена войти в дом Оссори, а посему отныне ты должна беречь честь нашего рода, чтить своего супруга и быть с ним сердцем и в мире, и на войне».
Графине Оссори не хватило свекровьей властности, но всё равно вышло похоже, и Берни посмеялся. Успел перед тем, как горло спёрло от пивной горечи. Герцоги Оссори, должно быть, погрузились в большую печаль из-за единственного сына и наследника Дьявольщина. Честь рода Оссори Берни и сам должен был её беречь. Мать ни разу не осудила решения отца, зачастую немыслимые, гнавшие его от дома на тысячи и тысячи миль, всегда принимала его сторону и независимо от того, находил ли он неведомый берег или в обход дозволения от короны налаживал торговлю добытым, гордилась им. Это потом маленький Берни случайно подсмотрел как, проводив Пилигрима Арчи в очередное плавание, мама плакала у себя в спальне и проклинала свет за границами карт.
Долг Оссори, я знаю, Альда. Герцогиня достойно вас воспитала, не глядя на жену, кивнул Берни. Пилигрим Арчи до сих пор в плавании, братается с нелюдями Диких земель. Наверное, не скоро вернётся, и матушка в герцогстве один на один с вестью о том, что её сын неудачник и дезертир.
Берни
Оссори резко мотнул головой, отхлебнул пива, насилу сдержал отрыжку. Заскрипел по половицам стул, зашелестела капотта графиня Оссори отбыла почивать. Следя, как она, не кликнув слуг, неумело прогревает перину жаровней, Берни допил своё пиво и вылакал остатки ежевичницы из чаши Альды. Мира вокруг от хмеля не преобразился: проигрыш оставался проигрышем, становление под стяг Яноре равняло Рыжего Дьявола с наёмником, честь дома Оссори частично пылилась в обломках лавеснорских камней, а частично стиралась под копытами коня, которого он по чужой земле гнал к какой-то Андрии. Дьявольщина
Берни чуть ли не плевками загасил свечи в подсвечниках на столе, ощупью пробрался к кровати и рванул паутиной льнущую к пальцам занавесь. Свечи в изголовье кровати давали достаточно света, чтобы видеть: Альда, бледная и сосредоточенная, до подбородка укрывшись покрывалом, мяла меховые шарики на его краях.
Ты бы засыпала. Берни снял висевшие у изголовья ножны со шпагой, положил поверх покрывала между собой и Альдой, затем плюхнулся рядом. Кровать визгливо скрипнула. Спозаранку ведь растолкаю.
Дурак ты, Берни, прошептала Альда и перевернулась со спины на бок, затылком к мужу.
Оссори пожал плечами. Приподнялся и пальцами загасил фитили у горевших в изголовье свеч. Спальня провалилась во мрак. Кровать прогрелась слабо. Склеп. Уж не здесь ли в бытность свою слизнем почивал, вздыхая по чести дома Яльте, Лауритс? Хотя что ему честь. Его, кажется, всегда волновало только одно кузина. А что она ему говорила? Когда потонувший берег Тикты всплывёт из океанских глубин?
Я верну своему дому славу и честь, буркнул Берни, зарыв в шерсть покрывала замёрзшие ступни. И он останется достойным тебя. Довольна?
Начни возвращать сейчас, всё так же шёпотом предложила Альда и перевернулась на другой бок. Её глаза мерцали в этой кромешной тьме. Я хочу сына.
А-а-а как же горы?
А ты не слышишь, как воет сегодня ветер?
Берни втянул ртом воздух и стиснул эфес шпаги. Его бросило в жар. Так ему было в бреду, с разверзнутой на груди раной. Альда тогда накрыла её обжигающе холодной ладонью и твёрдо сказала: «Мы».
Он убрал ножны прочь. Альда воссела, иначе не скажешь, в сугробе покрывала. Ледышка, она таяла у него на глазах, источая невероятный жар. Откинув волосы за спину, она строго посмотрела на Берни и сдёрнула с плеч сорочку. Её кожа мерцала белизной, снегом в ночи. Берни сглотнул, губы пересохли. Это видение преследовало его с того дня в Сегне, когда Альда отчаялась от мужниных подозрений, ревности, когда решилась Тогда это был вызов. Теперь ежевичница, многажды выпитая из дурацкой чаши с четырьмя ручками. И всё же Рональд Бернард Оссори не настолько благороден, чтобы затыкать уши и не слышать,
как ветер двигает горы.
Рональд, я хочу
Берни вздрогнул, из него выбило дух Альда взяла его за руку и поднесла к своему животику, накрыла ею пупок, смешной, выпуклый. Берни наперёд знал, что зацелует его, после чего ринется выше, к широкой впадинке между грудями, оттуда к хрупким ключицам и шее, которую Альда всегда выгибала движением проказливой, любопытной девчонки. Напоследок её губы ответят ему неумелым, ежевичным поцелуем. И он овладеет ею, к той минуте совсем растаявшей в его руках, самой раскрывшейся ему навстречу
Оссори, не спите? Это срочно. Стук в дверь походил на обстрел камнями.