Присев на корточки, я развожу руки, чтобы показать ему, что я безобидна, и внимательно наблюдаю за ним. Он маленький, даже для своего возраста. Ему, должно быть, лет десять или около того, но он такой крошечный, что у него выпирают кости под кожей, а все лицо изможденное, как у скелета. Его глазницы запали и покрыты синяками, по всей бледной, грязной коже виднеются порезы, а ноги кровоточат. Очевидно, что он пробежал долгий путь.
Этот мальчик подвергся жестокому обращению.
Я нигде не вижу карточки, что странно, но цирк позвал меня сюда не просто так. Кроме того, я не могу оставить его здесь. Я вижу решимость в его глазах, веру в то, что я брошу его или причиню боль, как и все остальные до меня. Он ждет удара, его тело слабеет, а душа готова сдаться.
Мне слишком хорошо знакомо это чувство.
Все в порядке. Я не собираюсь причинять тебе боль. Его губы приоткрываются в неверии, и когда я немного продвигаюсь вперед, он отползает назад, дрожа от страха и холода, поэтому я останавливаюсь. Я Эмбер. Как тебя зовут?
Он сглатывает, его маленькое горлышко подергивается, а глаза бегают по сторонам, ища выход, прежде чем снова упереться в меня. Он расслабляется, когда понимает, что у него нет сил сбежать, и его взгляд снова останавливается на мне. Я жду. Я не двигаюсь, но и не сдаюсь. Я не могу оставить его здесь, не тогда, когда раны на его теле разжигают во мне гнев. Кто мог причинить такую боль ребенку?
Ноа, прохрипел он, прежде чем снова сглотнуть. Меня зовут Ноа.
Приятно познакомиться, Ноа. Как ты вообще сюда добрался? Я оглядываюсь назад в поисках кого-нибудь, кто мог бы преследовать его, но мы далеко от всего.
Он не отвечает, и я киваю.
Я из цирка. Кажется, что он выпрямляется, и я улыбаюсь. Тот, с животными и клоунами. Я ухмыляюсь, и мягкая улыбка появляется на его губах. Не хочешь пойти со мной? Я могу принести тебе поесть и помочь привести себя в порядок.
Я никогда не был в цирке, шепчет он.
Хмм, это волшебное место, обещаю я, садясь, когда у меня болит нога, показывая ему, что никуда не собираюсь уходить. У нас есть
тигр. Его глаза расширяются, и я ухмыляюсь. У нас есть слон и так много потрясающих номеров. Ты даже можешь посмотреть их, если хочешь.
Его взгляд озабоченно бросается через плечо.
Ноа, уговариваю я, зная, что могу потерять его в любой момент. Он как испуганное животное. Цирк позвал меня сюда не просто так, но это нечто большее. Этот ребенок подвергся жестокому обращению, и я хочу спасти его.
Тебе лучше уйти от меня, наконец отвечает он, и это звучит слишком по-взрослому. Я приношу только неприятности.
Разве ты не знаешь? Моя ухмылка почти злая, когда я встаю. Он вздрагивает, но не убегает. Мы, циркачи, жаждем неприятностей. Кроме того, в цирке рады каждому.
Я пользуюсь случаем и медленно подхожу ближе, делая свою хромоту более заметной, чтобы доказать, что я не представляю угрозы. Когда я останавливаюсь перед ним, я снова приседаю, чтобы не возвышаться над ним, и именно тогда я понимаю, насколько он на самом деле маленький. От него остались только кости и бледная кожа.
Я почти отшатываюсь в ужасе при виде шрамов, покрывающих каждый дюйм его спины, которые видны из-за рваных тряпок, которые он носит. Я не знаю, как он выжил. Некоторые из них старые, некоторые новые и кровоточащие, и есть синяки в калейдоскопе синих и пурпурных оттенков. Он снова встречается со мной взглядом, вглядываясь в меня сквозь длинные ресницы, отчего мое сердце сжимается.
Я был плохим, это все, что он говорит тихим голосом.
Подавляя свой ужас, я протягиваю руку ладонью вверх.
Я уверяю тебя, Ноа. Ты не плохой. Позволь мне помочь тебе.
Почему? он спрашивает, ища мой взгляд. Разве я не спрашивала то же самое однажды? Почему ты хочешь мне помочь?
Цирк безопасное место для всех. Мы помогаем стольким людям, сколько можем. Когда-то я была такой, как ты. Если ты позволишь мне, Ноа, я обещаю обеспечить твою безопасность.
Он переводит взгляд с меня на мою руку, прежде чем поднять дрожащую конечность и вложить свою крошечную ручку в мою. Я ободряюще улыбаюсь, поднимаясь и помогая ему подняться на ноги. Он колеблется, дрожа, и я знаю, что мне нужно отвезти его к врачу.
Я сжимаю его крепче, чувствуя кости под тонкой, как бумага, кожей. Улыбаясь ему сверху вниз, я пытаюсь побороть свой гнев, чтобы не напугать его.
Все будет хорошо.
Нам требуется некоторое время, чтобы вернуться, но Ноа отказывается мне нести его, потому что беспокоится о моей ноге. От его заботы мне хочется заплакать, но я сдерживаю слезы, чтобы не напугать его. Оказавшись внутри цирка, он кажется одновременно растерянным и благоговейным. Я знаю это чувство, знаю, каково это столкнуться с чем-то таким грандиозным и ужасающим одновременно. Я провожу его в свою палатку и по дороге машу такелажнику, прося его позвать для меня доктора Луиса.
Сядь, ладно? Я указываю на свою кровать, и Ноа колеблется. Что такое? Спрашиваю я.
Я грязный, шепчет он с печалью в глазах.
Меня не волнует грязь, Ноа. Пожалуйста, сядь. Я помогаю ему забраться на кровать и сажусь рядом, когда полог палатки раздвигается. Ноа слегка прячется за моей спиной, когда входит доктор Луи, и я предупреждаю его глазами, чтобы он двигался медленно.