Ладно, дебаты потом, приказал отец. Мать, садись, командуй!
Он помолчал, глядя на синюю рюмку в руке, и торжественно произнес:
Поздравляю дочерей моих с окончанием средней
школы. Желаю им долговечного счастья и всякого благополучия в жизни. Говорил он медленно, укладывая каждое слово по отдельности, точно плиты. Сестры влюбленно смотрели на отца. Такой сильный, суровый, властный мог бы стать хорошим боцманом.
В семнадцать лет я был стрелочником государства нашего. Девчата в двадцать три обретут высшее образование. В таком возрасте я кочегарил. И только в тридцать стал командиром паровоза.
Он тяжело задумался, прислушиваясь к далекому гулу прошлого, и вдруг с изумлением воскликнул:
Мать! А ведь дочерей-то мы вспоили-вскормили! Давно ли вот здесь их зыбки качались? Истекает наша жизнь, в них перелилась.
Варвара Федоровна вдруг заплакала.
Вырастили... И оглянуться не успеешь, как выпорхнут и улетят из родного гнезда!
Успокойся, мама! Вот чудачка! Славка размашисто обняла ее.
Родителей почитать надо... Слушаться отца с матерью, вставила Парунья.
Не век же с вами, стариками, вековать! пробубнил дядя Вася, обгрызая баранье ребрышко.
Это уж конечно, как сами... Их дело... кротко промямлил дядя Ульян.
Отец поднялся из-за стола, подошел к дочерям. Они встали. Отец вытащил из кармана двое маленьких часов. Завел сначала одни, сверил со своими и надел на тонкую руку Аси, завел другие и тоже сверил со своими и застегнул ремешок на полной руке Славки. Поцеловал дочерей, промолвил:
Смотрите на эти часы и размышляйте: время бежит быстро, а добрых дел много. Поняли?
Он чокнулся с ними и выпил. Не было в жизни Иллариона Максимовича минуты более торжественной.
А за окнами вскрикивали горластые паровозы, со свистом выбрасывали пар, вагоны переговаривались звоном буферов, шумели проносившиеся товарники, пассажирские. Всю жизнь Илларион Максимович жил рядом с этой великой дорогой, всю жизнь служил ей...
После третьей рюмки, когда все оживились, разгоревшийся отец сказал весело и твердо:
Вот так, девчата! Давайте сейчас и договоримся. Там насчет моря, и все такое, помечтали и хватит. Теперь в институт попасть это вам не баран чихнул. Институт горбом заслужить нужно. Я устрою вас на дорогу. Вокруг нее множество народу кормится. Дорога жизни! А там оглядитесь и выберете специальность по душе. Можно пойти в транспортный институт. Мы железнодорожная держава!
Сестры, потупившись, молчали, крутили кисти скатерти.
Надо, чтобы, конечно, специальность питание обеспечивала и чтобы в одежде не нуждаться, степенно проговорил дядя Ульян.
Куда отец с матерью благословят туда и идите, увещевала Парунья.
Сестры поморщились. Каждое ее слово раздражало.
Голося и выбрасывая клубы дыма и пара, подкатил пассажирский. В пустой тарелке задребезжала вилка.
Мы, папа, твердо решили пойти в мореходное училище! тихо и как можно мягче проговорила Славка, не поднимая глаз.
Какие же из вас моряки... в юбке! шутил отец.
Ну и что же, что в юбке?! вспылила Ася, строптиво тряхнув мальчишескими кудряшками. Если женщина так, значит, ей на корабль и ходу, что ли, нет?
Все это детство. Начитались, задурили себе головы, нахмурился отец. Нечего на деда оглядываться. Это был лев!
Не женское это дело, смиренно вставила Парунья.
Почему не женское? возмущенно воскликнула Ася. Что нам, кули таскать, что ли? Мы хотим быть штурманами, а это наука, тут головы нужны.
А они у вас есть? загремел отец.
Нет, так будут! Выучимся! отрезала Славка.
Вот это по мне! радовался дядя Вася. Крепче держите руль! Не бойтесь штормяги! Ничего в жизни не бойтесь! Он выплеснул из рюмки в рот, пополоскал зубы, проглотил.
Куда там от родного дома забираться далеко? рассудительно заметил дядя Ульян. Там все с рынка, а здесь огород свой, свинья растет.
Со смирением нужно жить, ввернула Парунья. Молчи да дышь подумают, что спишь.
Пора дурь выгребать из головы, как из поддувала шлак выгребают, подвыпивший отец грохнул кулаком по столу. Высоко подпрыгнули, звякнули вилки, тарелки. Уже невесты, а все рассуждаете, как маленькие! Это вам не в бирюльки играть! Это море! Океан! Корабли! Мат-рос-ня! А вы цыплята!
Сестры хмуро и упрямо, по-отцовски, сдвинули брови, смотрели в тарелки.
И все-таки мы пойдем на море, но с силой сказала Ася. Это мечта наша. Понимаешь мечта!
Варвара Федоровна, с тревогой следившая за спором, вступилась за дочерей:
Ты, отец, не шуми. Хоть и я не за море, но и держаться им за нас тоже нечего. Что по душе, то пусть и выбирают. Что я на своем веку видела? Пеленки, корыто, квашню! Пусть хоть они мир посмотрят!
Ты другая эпоха человечества! А их я за подол не держу,
сердился отец, пусть выбирают... но выбирают с умом. На вещи нужно трезво смотреть!
А что ты заставляешь их смотреть на все по-стариковски? дядя Вася хлопнул брата по плечу. Ведь ты уж забыл, старина, что значит молодость!
Да их же нужно во все носом тыкать, ровно кутят в молоко. Они же ничего не смыслят в текущей жизни!
Мы хотим на море. На корабль. Это наша мечта! настаивала Ася. Понимаешь мечта!
Дядя Ульян и Парунья, не понимая, о чем это говорит племянница, с недоумением смотрели на нее.