Надеюсь, ты не просишь добро на расстрельные статьи? наконец осторожно спросил Денисов, и я поднял взгляд от приказа.
Юрий Владимирович, мы это уже проходили, устало напомнил я. Я не хочу никого расстреливать. Да это и не нужно. Достаточно выключить этих ребят из игры. Ссылки, недолгое тюремное заключение да тот же следственный изолятор он тоже хорошо прочищает мозги. Но я сделаю всё, чтобы наши диссиденты поняли, что шутки кончились. И очень рассчитываю на то, что вы меня в этом поддержите. Иначе всё будет зря
Денисов снова отвел глаза и посмотрел в окно.
Ты изменился, Виктор, грустно сказал он. Очень изменился не спорь. Тот Виктор Орехов, с которым я проработал пять лет, вряд ли такое сказал бы. Зря, не зря это очень неустойчивые вещи. Но нам нужен результат. Я тебя поддержу. Но за тех, кто выше, ручаться не могу. Так что?
Вместо ответа я поставил свою подпись после слова «ознакомлен», расшифровал фамилию и отправил приказ по столешнице обратно к полковнику.
Он покивал.
Вот и хорошо. Принимайся за дело, Виктор, и не подведи. Иначе
Он не озвучил, что именно «иначе», но это было понятно и без слов.
Разрешите идти? спросил я.
Иди, безнадежно махнул рукой Денисов. Только это в бухгалтерию зайди, они давно тебя ждут
* * *
В управлении я задерживаться не стал. Группу формировал не я, этим занимались другие люди, рангом повыше. Правда, я имел право залезть в их епархию, но делать этого не стал по личным причинам. Всё это свалилось на меня слишком неожиданно, мне нужно было переварить новые вводные, а для этого лучше всего подходило что-то простое и относительно понятное. Ну а отсутствие на рабочем месте в рабочее время для нашего брата было делом привычным. Я предупредил дежурного о внезапно возникшем деле, со спокойной душой спустился сразу на первый этаж и вышел на улицу Дзержинского.
Никакого дела, конечно, у меня не было, поэтому я шел неспешно, стараясь избегать толп людей. По переулкам добрался до Неглинной, а затем и до Петровки, прошел мимо дома под номером тридцать восемь, вышел на Садовое кольцо, огляделся и понял, куда мне хочется попасть. Тот самый музыкальный магазин, где я несколько месяцев назад купил очень приличную гитару, манил меня необычайно, хотя я и не понимал, чего хочу на этот раз. Обрастать разными акустиками я не собирался, тот мастеровой шедевр устраивал меня в полной мере, за прошедшее время с ним ничего не случилось, кроме тех вещей, которые случаются со всеми гитарами, на которых часто играют но с этим я готов был мириться. Но ноги сами несли меня в нужном направлении вдоль линии старых домов, мимо Малой Дмитровки, которая сейчас называлась улицей Чехова, до домов работников искусств, в стилобате которых и находился магазин.
Знакомый продавец был на месте, меня он узнал сразу и почему-то напрягся. Но я не торопился, ходил вдоль витрин, рассматривал нехитрый ассортимент и пытался понять, за каким хреном я сюда завернул. На ум ничего не приходило тут по-прежнему был выставлен стандартный набор, который должен был отвратить от занятий музыкой незрелые души. Но потом меня занесло в отдел скрипок и прочих виолончелей, я долго смотрел на эти инструменты пыток юных музыкантов и нужная мысль у меня наконец оформилась. Впрочем, я понимал, что мой запрос, скорее всего, останется без ответа.
Здравствуйте, тот продавец
подошел как-то незаметно, когда я разглядывал очередное изделие какой-то экспериментальной фабрики из ещё не снятых «Чародеев». Опять к нам?
Добрый день, я вежливо улыбнулся. Да, опять. Говорят, что преступника всегда тянет на место преступления вот и я не удержался.
Его улыбка вышла какой-то деревянной.
С той гитарой что-то не так? спросил он.
Нет, всё в полном порядке, замечательный инструмент, сказал я, наблюдая, как на его лице легкий страх сменяет невыразимое облегчение. Он меня полностью устраивает, звучит великолепно, и проблем с ним нет.
Это хорошо, продавец расслабился. А к нам тогда зачем? Какое такое преступление вы совершили?
Грех на душу взял, чуть склонившись к нему и понизив голос, сказал я. Возжелал большего.
Его взгляд метнулся к виолончелям, и он вопросительно уставился на меня.
Нет-нет, что вы, виолончели оставим Мстиславу Леопольдовичу, он в них мастер, хотя на таких, думаю, играть не станет, ему Страдивари подавай. Но гений, ему можно. Мне же хотелось бы что попроще, я снова понизил голос: Хочу электрическую полуакустику хорошую. Очень хорошую.
Я ожидал понятной в условиях советской действительности реакции мол, парень, ты не в ту дверь зашел, откуда здесь хорошая электрическая полуакустика? Тут даже «Музимы» жуткий дефицит, за который продвинутые ребята готовы душу продать и доплатить сверху.
Но продавец меня удивил он посветлел лицом, радостно улыбнулся, склонился к моему уху и прошептал:
Есть, но дорого.
Я плохо ориентировался в ценах на необычные гитары, но та самая советская действительность иногда подкидывала и приятные сюрпризы. В бухгалтерии нашего управления меня действительно ждали с определенным нетерпением оказалось, что зарплата, которую я получал в Сумах, никак не влияла на оклад, который был мне положен по основному месту службы. Кроме того, мне выдали солидную премию, и итоговая сумма получилась очень приличной больше тысячи рублей. С учетом предстоящих расходов свадьба, рождение ребенка и семейная жизнь в целом не бог весть что, но по меркам СССР очень и очень много. И сейчас пухлый бумажник с этой самой тысячей с лишним буквально жёг мне карман. Впрочем, я понимал, что если цена на эту гитару выйдет за пределы выданного мне кассиршей, я не смогу уговорить свою внутреннюю жабу на очередной неразумный поступок.