В отдалении в сторону побережья тащилась похоронная процессия. С тех пор, как Каттегат начал разрастаться и в него потянулось больше людей, здесь стали чаще рождаться и чаще умирать. Ивар особо не интересовался этим это его попросту не касалось но сейчас почему-то припомнил, что хоронить должны были того маленького мальчика, что утонул на днях. О нем плакали накануне служанки в доме ярла, который теперь принадлежал Лагерте.
Ивар, поравнявшись с Бьерном и ярлами, молча слушал их разговор. Его, как и обычно, не принимали всерьез. Пусть. Отец считал, что это лишь дает преимущество. А Ивар решил для себя, что просто слушать, о чем говорят другие, и наблюдать, стараясь понять, о чем они не говорят, куда важнее, чем сторговываться о походе в Англию, с этим справится и Бьерн.
Те драккары построил ваш корабельщик? Тот, о ком ходят слухи, что сами боги благословляют его труды? спросил у Бьерна один из ярлов, кивнув в сторону пришвартованных у пристани каттегатских драккаров.
Да, кивнул Бьерн. Его зовут Флоки. И он, к тому же, храбрый воин не только корабельщик. А еще плотник и мастер на все руки. Колесницу для брата тоже сделал он. И Бьерн указал взглядом на Ивара.
Когда стало ясно, что походу в Англию быть, Ивар попросил Флоки помочь: пора было перестать передвигаться ползком, особенно на поле боя. И Флоки смастерил колесницу с сиденьем и высокой лукой, наверху которой был широкий и мягкий упор для груди, обтянутый кожей. Ивар был счастлив, а Сигурд и тут не упускал возможности позлорадствовать, мол, калека все равно останется калекой там, где не пройдет конь и застрянут колеса, да и с тем, чтобы этого коня запрячь он сам не справится. Да, не справится: мышцы на ногах были настолько слабы, что простоять дольше нескольких мгновений без опоры было невозможно. Приходилось просить братьев о помощи в том, чтобы ухаживать за конем, надевать и снимать с него упряжь.
И где сейчас этот чудо-мастер? С ним можно встретиться? спросил ярл у Ивара не просто заметил его существование, но и снизошел до разговора, надо же!
Ивар удовлетворенно ухмыльнулся и мотнул головой:
Я не видел его в Каттегате больше недели. Наверное, он строит драккары и не хочет отвлекаться.
Думаю, Флоки сейчас немного не до драккаров, покачал головой Бьерн. Его пропавшая дочь вернулась спустя много лет. И заметив, как изменился Ивар в лице при этих словах, удивился: А ты разве не знал? Ангрбода пришла домой неделю назад.
Ивар гнал коня через лес так быстро, как только мог. Колесница то и дело заваливалась на кочках на какой-то из боков, и выровнять ее стоило немалых усилий. Ветви деревьев хлестали по лицу и голове. Листья папоротников наматывались на оси колес.
Ивар слышал раньше, что при езде верхом всадник выматывается не меньше лошади. Вероятно, управление колесницей было в чем-то легче, но к тому времени, как вдалеке, в конце лесной тропинки показалась знакомая крыша дома, в мыле был и конь, и он сам. Ивар натянул поводья и пустил коня шагом, пытаясь отдышаться. Но когда колесница съехала вниз по склону, сердце все еще колотилось как бешеное, и дышать получалось через раз.
Дверь была открыта нараспашку. Ангрбода ее нельзя было не узнать сидела спиной ко входу возле прялки и вытягивала нить, наматывая ее на веретено. Ивар никогда раньше не видел ее за такой работой, казалось, она и не умеет прясть
в отличие от его матери
Конь зафыркал и начал бить копытами. Ангрбода вздрогнула и обернулась. Можно было момент за моментом отследить, как на ее лице сменялись переживания: растерянность, удивление, узнавание, радость По крайней мере, Ивару хотелось думать, что улыбка, заигравшая на ее лице, означает радость. А еще Ангрбода смотрела на него, прямо в глаза.
Ивар как завороженный глядел на нее, забыв не только как шевелиться, но и как дышать. А Ангрбода поднялась с табуретки и пошла ему навстречу своей расслабленной походкой это в ней точно не изменилось. Зато изменилась внешность. Стали совсем взрослыми черты лица, а фигура совсем женской, со всеми округлостями на груди и бедрах, без острых углов и детской неуклюжей худобы. Ангрбода не была красива, подобно Маргрете, правильной, привычной красотой. Но от нее, в отличие от Маргреты, нельзя было отвести взгляд, настолько она была притягательна. Может, своими неправильными чертами, а может, взглядом странным, пронзительным, с поволокой.
Ангрбода вышла из дома, и конь прянул ей навстречу. Она взяла его морду двумя руками, погладила по носу и щекам, провела ладонью во взмокшей белой шерсти.
Красивый, сказала она, будто конь был единственным, что ее занимало. Будто с Иваром они виделись буквально вчера, а не пять лет назад! Конь удовлетворенно фыркнул и ткнулся носом ей в плечо. Как его зовут?
Я еще не придумал имени опешив, проговорил Ивар.
Ангрбода, словно через гребень, пропустила сквозь пальцы конскую гриву. Провела рукой по вздымавшимся бокам.
Назови его Слейпнир, сказала она.
Как восьминогого коня Одина?
Да.
Потрогав упряжь, Ангрбода пошла навстречу Ивару. Ее ладонь прошлась по оглобле, а потом перелетела на борт колесницы.