Он любил ее, сколько себя знал. Она была всем для Чезаре его воздухом, его светлым ангелом, его мадонной, его маленькой сестренкой, его единственной слабостью. Чезаре не мыслил жизни без этой златовласой девчонки.
И он не смел осквернять ту чистую любовь, что была между ними, порочными желаниями плоти. Не смел днем, а ночью, в своих снах, он целовал ее сладкие губы несчетное количество раз. Он, должно быть, родился испорченным, ведь, сколько помнил себя Чезаре, он любил Лукрецию не так, как положено брату любить собственную сестру. Но мальчишеская влюбленность переросла во что-то куда более опасное. Теперь мечты о ней становились сродни наваждению.
Днем он умудрялся совладать собой. Он носил маску благочестия, облачаясь в сутану епископа, надевал крест и перстень, будто обереги от демонов, что раздирали его. Днем он оставался тем, кем должен. В обличии духовника ему проще оставаться только старшим братом для своей горячо любимой Лукреции.
А ночами он спасался многочисленными любовницами.
Чезаре Борджиа, вопреки данным церкви обетам, не отличался целомудрием или сдержанностью. Жизнелюбие, амбиции и безоглядная любовь к семье вот, что всегда управляло его жизнью и стремлениями. Несмотря на юные годы, он был наделен острым умом, на редкость привлекательной внешностью и безграничным обаянием. А под рясами церковника скрывалось сильное тело, подходящее более для воина, чем для священника. Высокий рост и гордая стать, пламенный взор и красноречие с легкостью привлекало внимание женщин, бросая их в пучину страсти, и Чезаре без всякого зазрения совести пользовался теми дарами, что были даны ему от природы.
Он повернул голову на подушке и лениво ухмыльнулся. Накануне молодой епископ подцепил чертовски хорошенькую испанку, служанку из дома Колонна, и этой ночью не раз успел насладиться ее красотой. Странно,
как он вообще был способен видеть сны после того забега, что она ему устроила. Девушка задремала к нему спиной, тонкое покрывало сползло, обнажая соблазнительные изгибы ее загорелого тела. Кровь Чезаре вновь горячилась, первобытное желание тотчас овладело его плотью и сознанием, стирая тени греховного сна.
Невинная игра. Часть третья
Ей хотелось еще поваляться в сладостной неге дремы, ведь вчера она долго не ложилась, поджидая возвращение брата, и даже уснула в его комнате, прямо за письменным столом. Когда Лукреция пробудилась, плечо ее затекло, и отвратительные мурашки ползли вверх по руке. Свеча догорела, и только бледный отсвет взошедшего месяца обрисовывал пределы комнаты. Она с тоской глянула на пустующую кровать, вспоминая, как в детстве засыпала здесь под добрую сказку, рассказанную сонным голосом Чезаре. Кому принадлежали ночи брата теперь?
Все дни напролет он пропадал в Ватикане. Лукреция слышала разговоры нечто важное ждет их семью. Нынешний понтифик серьезно болен, и отец готовится к конклаву. У нее накопилось много вопросов к старшему брату, а у него, она знала, всегда были ответы для нее. К тому же Лукреция скучала по нему: по его теплым объятиям, по низкому с хрипотцой голосу, по темной зелени проницательных глаз, в которых она изо дня в день видела любовь и заботу. Она не могла надолго расставаться с Чезаре.
Но вчера Лукреция так и не дождалась его возвращения и в полной темноте почти на ощупь пробралась к себе. Она знала этот путь в комнаты Чезаре наизусть. Раньше, когда она была маленькой, стоило буре грянуть за окном, как она стремглав неслась к старшему брату в его безопасных объятиях пережидать грозу было совсем не страшно.
Но теперь все стало по-другому.
Она хорошо помнила, когда все изменилось. Год назад Чезаре возвратился домой после обучения юриспруденции в университете Пизы. Он уезжал долговязым, безусым мальчишкой, а вернулся совсем взрослым и даже немного чужим мужчиной. Его не было дома почти полтора года, она тяжело переживала разлуку, хотя все это время брат и сестра держали связь перепиской, но, увидев его в день прибытия, Лукреция поняла о слишком многом в своих письмах Чезаре умолчал.
До чего же нелегко было свыкнуться с этим другим, таким по-новому серьезным, таким неожиданно мужественным Чезаре. Раньше они играли в одни игры, жили одними интересами, знали о друг друге все и даже больше, а теперь у него была своя новая, взрослая и, наверняка, очень интересная жизнь. Лукреции оставалось только смириться с этим.
В дверь тихо постучалась камеристка, окончательно выдернув ее из сладкой дремы. Служанка помогла Лукреции умыться, накинула на госпожу роскошный атласный халат цвета спелого персика и, усадив ее перед зеркалом, принялась расчесывать густое золото волос широким гребнем.
Его Преосвященство не возвращался? поинтересовалась Лукреция, протирая кулачком глаза, словно ребенок.
Его Преосвященство вернулся пробормотала горничная невнятно, но велел не беспокоить, она смущенно потупила взор. Лишь мгновение Лукреция недоумевала, отчего замялась служанка, затем ее щеки вспыхнули от смущения и негодования он вернулся не один! Опять с девицей?! Когда, интересно, он пришел? Сразу, как она покинула его комнаты, или позже? Что бы он сделал, ворвавшись к себе с чужой женщиной и наткнувшись там на Лукрецию? Как брат смеет водиться с непристойными девицами?! Он же епископ, ведь он дал обет и не сможет жениться!