Голубь, выбившись из сил, наконец, притих в его ладони. Он развернулся к сестре, всматриваясь в ее дерзко-зеленые глаза, в них читался неподдельный интерес и замешательство.
Сколько голосов нам нужно купить ему, Чезаре?
Он смотрел на нее пару мгновений, борясь с желанием посвятить сестру во все подробности интриг Ватикана, но, вовремя спохватившись, произнес:
Ты и так уже слишком много знаешь, разве нет?
Ты ошибаешься, с жаром возразила Лукреция, я знаю слишком мало!
Чезаре неодобрительно качнул головой и отпустил голубя на волю. Тот восторженно захлопал крыльями навстречу свободе и взмыл над ними, скрываясь за рыжей черепицей крыши.
Чудо, что за голубь! звонко рассмеялась Лукреция. Как он знает, куда лететь, Чезаре?
Он, наконец, обнял сестру за плечи. Ему хотелось это сделать с того момента, как он увидел ее. Широкая улыбка невольно расплылась на лице Чезаре. Чудо, что за сестренка, хочет знать все на свете. С такой жаждой к знаниям вскоре она станет настоящей богиней мудрости, настоящей Минервой.
Они всегда возвращаются домой, любовь моя. Находят родное гнездо отовсюду.
Глаза сестры распахнулись от изумления, она силилась уразуметь путь птахи в небесах.
Так значит, дом этого голубя в Ватикане? А те птицы, что прилетают к нам, живут в нашем птичнике, наскоро рассуждала сестра.
Верно, она быстро схватывает, подумал про себя Чезаре. Ты умница, Лукреция, рассмеялся он, гордый ее догадкой, и коснулся губами нежной бархатистой ладошки в своей руке. Сестра, довольная похвалой и его лаской, засияла улыбкой.
Как же он любил ее прекрасные большие глаза и очаровательно пухлое личико, на котором уже обозначились благородные скулы, и ангельские уста, тронутые безмятежной улыбкой. Чезаре на многое был готов, только бы она чаще улыбалась, только бы всегда была столь же беспечной и счастливой.
Однако неясный страх в глубине сердца нашептывал, что чем пышнее расцветает красота сестры, тем ближе тот день, когда ей придется исполнить свое предназначение: выпорхнуть из семейного гнезда и стать чьей-то женой, укрепив новым альянсом положение их семьи. Такая судьба уготована всем знатным дамам, и его возлюбленная сестра не исключение.
Победа. Часть девятая
Кардинал допускал мысль, что не являл собой образец достойнейшего из людей, но он уж точно был способнее других кандидатов на этом конклаве. Да, Родриго недостаточно смиренно служил церкви и в жизни совершал поступки, о которых вспоминал со стыдом. Однако же эти маленькие слабости, свойственные многим людям, не должны были помешать ему занять престол Святого Петра.
А зная о положении нравов в стране, ведая, какие непотребства творилось в монастырях и домах священнослужителей, он и вовсе мог считать себя праведником.
Даже самый лютый враг Борджиа, кардинал делла Ровере, не мог не признать таланты Родриго
в управлении церковью. Но Джулиано не учел, что таланты каталонца идут многим дальше, он способен управлять и целым государством, если потребуется.
Кто еще может навести порядок в Риме, погрязшем в преступности, кто установит равновесие в раздираемой на куски Италии? Милан, Флоренция, Неаполь и так с трудом удерживают видимость мира, после смерти Лоренцо Великолепного внутри их союза произошел раскол, и распри множились с каждым днем, а над всем этим довлела Венеция, страстно желающая господства, и не стоило забывать про извечные притязания Франции на Неаполь.
Амбиции Родриго Борджиа относительно власти были весьма благочестивыми, он намеревался установить мир, порядок и равновесие на всем полуострове. В сложившихся условиях он вполне понимал, что цель оправдывает средства, и, возможно, придется пожертвовать благом отдельных особ ради общего блага, но даже в таких случаях он намеревался полагаться на справедливость, как на главную твердыню.
Что же до тех добродетелей, которых, по мнению делла Ровере не доставало кардиналу Борджиа, то Родриго как никто другой знал на посту Папы сии добродетели могут сыграть злую шутку и породить слабость там, где нужна твердая рука. Ведь помимо управления церковью Папе приходилось заниматься и земными делами, разрешать государственные распри, даровать благословения на трон.
Да и к тому же что до добродетелей, то у делла Ровере их было еще меньше, чем у Борджиа. Просто генуэзец научился тщательней скрывать свои нечестивые поступки и мысли. Он, в отличии от Борджиа, наслаждался жизнью в тайне, скрытно, избегая шумных компаний и двусмысленных увеселений.
Теперь, когда Родриго опустошил свои церкви и приходы, раздал почти все стратегические бенефиции, у него остался единственный, но, между тем, самый ценный козырь в этой игре должность вице-канцлера. Эту последнюю карту он намеревался разыграть с наибольшей пользой.
Кардинал Сфорца, всему конклаву известно, что я не могу быть одновременно вице-канцлером и римским Папой, промолвил он с легким оттенком сарказма.
Лояльность миланцев нынче оказалась под большим вопросом, и Родриго беззастенчиво буравил взглядом собеседника, стараясь распознать, что таят хитро прищуренные глаза и плотно сжатые губы итальянца.