Нуда, пробормотал Бобров. Если нет товарно-денежных отношений, то нети денег. Элементарно.
Можно, конечно, на рабов менять, сказала Златка, искоса поглядывая на Боброва.
Похоже, она была удовлетворена его реакцией, потому что продолжила:
Хотя цены на рабов тоже падают.
То есть, резюмировал Бобров. Мы с тобой приходим к выводу, что нам не следует пока заниматься продажей наших драгоценностей, а развивать обычную торговлю, основанную на самых ходовых товарах из двадцатого века. Надо расширять сеть лавок. В том числе и в столицах. Кораблей у наемного и снабжать лавки мы можем бесперебойно. Единственное узкое место у нас портал. Но ведь производство некоторых товаров мы можем взять на себя. К примеру, оружие. На хорошее оружие спрос будет только повышаться. Впереди сплошные войны. Объявленные и необъявленные. А у нас выход на прекрасную сталь. Мы будем получать заготовки клинков, и доводить до изделия. Как мысль? А?
Да, шеф, ты мудр, сказала Златка и засмеялась.
Смелков появился, как и планировал. Нина Григорьевна вынесла на суд публики свое изделие. Публики на демонстрацию набился целый таблинум. Кроме Боброва с непременными Златкой и Апи, были все трое врачей, дядя Вася, Вован с Млечей, Смелков с осознанием собственной важности, естественно Андрей и Евстафий. Ну и, конечно же, Никитос. Прошка примчался в последний момент и, судя по его хитрой физиономии, имел что сказать.
Бриллиант укрепили павильоном на черном бархате и стали испытывать с разными источниками света от спички до стоваттной лампы. Камень сверкал и искрился, светился и переливался. В восхищенном гуле нельзя было разобрать отдельных слов. Автор и сама выглядела как бриллиант. Юрка, весь дрожа от нетерпения, хотел уже хватать и бежать, словно цены на бриллианты держались высокими последний час, а потом уже все будут раздавать даром всем желающим. Однако Бобров, пошушукавшись с Прошкой и перекинувшись парой слов с Ниной Григорьевной, порекомендовал ему погодить.
Рано утром Прошка, сопровождаемый двумя всадниками, привез в поместье опрятного мужичка в чистом хитоне и с ящичком, в котором подозрительно звякало. Место мужичку определили пока в пристройке Нины Григорьевны, поставив дополнительный верстачок с газовой горелкой, тисочками, микродрелью и прочим набором юного ювелира. Мужичок все это оценил, кивнув растерянно. Потом ему показали камень и озвучили требования. Камень мужик, который, как сообщил Прошка, носил звучное имя Перикл, рассматривал не менее получаса. Потом отложил и начал что-то рисовать на предоставленной бумаге, которую тоже предварительно рассмотрел.
Кляня мужика, а потом и Боброва за медлительность, а заодно Нину Григорьевну за идею, Юрка бегал кругами возле пристройки и каждые четверть часа врывался внутрь с воплем «доколе!» Перикл втягивал голову в плечи и посматривал с опаской. Бобров всякий раз должен был извиняться и клясться Зевсом, что подобное впредь не повторится. Наконец, после третьего раза Бобров не выдержал и сопротивляющийся Смелков был заточен в Андреевой винном подвале, где он с горя и надрался. Через час Бобров, убедившись, что Юрка дрыхнет без задних ног, при помощи четырех мужиков доставил его в его же комнату, где и оставил до утра.
А Перикл проработал всю ночь. Сперва он удивлялся нескольким электролампочкам, освещающим рабочий стол, бинокулярной лупе, газовой горелке и набору стальных блестящих инструментов,
а финалом сборки ведал он, потом рассказывал, что на рабочей площадке не осталось никого, и ему пришлось заканчивать монтаж в гордом одиночестве. А от всех остальных видны были только головы, высовывающиеся из-за кромки ямы. Смелее всех оказался Стефанос его было видно по пояс.
Зато потом, когда заработал отбойный молоток, и Серега наглядно продемонстрировал его преимущества, те, кто раньше прятался, выстроились в очередь, а Серега, живо представив сцену с покраской забора тетушки Полли, уселся поудобнее, готовясь торговаться, но, не помня, что нужно брать первым, одноглазого котенка или сломанную оконную раму. Серега же и решил проблему загрузки паровой машины лебедки. Решение было настолько простым, что Бобров сперва не мог сказать в свой адрес ни одного цензурного слова. Серега с интересом слушал. А когда оказалось, что Серега по ходу дела заново придумал локомобиль, Бобров засобирался в монастырь.
Апи приняла это всерьез и бросилась выспрашивать Серегу, а тот, мало того, что с подробностями описал все нюансы, но еще и многое добавил от себя. Бедная девчонка ударилась в слезы и ревела, вцепившись в Боброва руками и ногами, так, что наверно растопила бы несколько самых каменных сердец. Серега, видя такое дело, удрал подальше, чтобы не быть зверски зарезанным, а Бобров, держа на руках всхлипывающую Апи, целый час ходил по комнате пока девушка не уснула. Но и во сне Апи держалась за Бобровский палец и, когда тот пытался палец высвободить, девушка просыпалась, и лицо ее опять принимало тревожно-пугливое выражение.
Апи удалось успокоить только через сутки. Бобров трижды поклялся всеми богами, что он о монастыре и думать забыл, но Апи еще долго посматривала с тревогой. Серега, по счастью, уже смылся, уйдя к побережью, где его ждала Дригиса, с добычей двух месяцев.