Меня научила рассказывать истории мама. «Отец неважно себя чувствует сегодня, - говорила она».
Она говорила: «Я сама упала».
Она говорила: «Запомни, как все было. Ты жутко неуклюжая врезалась в дверь. Ты оступилась и свалилась с лестницы».
Моя любимая история: «Он не хотел».
Ей так убедительно удавалось сочинять их, что вскоре я сама начала верить в эти истории. Возможно, я действительно неуклюжая. Возможно, я сама была виновата, сама его спровоцировала.
Возможно, он и вправду не хотел.
Мне рассказывали и другие истории: о девушке, которая забеременела до своей Процедуры, Кэролайн Гормли. Она жила с нами по соседству, в таком же безликом, угловатом доме. Ее родители узнали об этом лишь тогда, когда она проглотила полбутылки отбеливателя, и ее сразу же забрали в карету скорой помощи. Вот она есть, едет домой в школьном автобусе, прижимаясь носом к стеклу и окно запотевает от ее дыхания. А вот ее больше нет.
Мама сказала мне, что Кэролайн увезли куда-то, чтобы исцелить, отправили в другой город, где она могла бы начать все сначала. Родители отказались от нее. Вероятнее всего, она закончит свои дни, работая где-нибудь на свалке; без пары, окутанная, словно шарфом, шлейфом болезни. «Видишь, что бывает, говорил мой отец. Когда ослушиваются?»
«Что с ребенком? спросила я у матери».
Она промедлила всего секунду. «О ребенке позаботятся».
Но она имела в виду совсем не то, о чем подумала я.
Одежда лаборантки настолько велика мне, что я сразу же ощущаю себя девчонкой,
надевшей старое мамино платье. Но я уверена, что это сработает. Я не тороплюсь. Хорошая история требует пошагового продвижения и обдуманности. Я не спеша надеваю на лицо небольшую медицинскую маску и натягиваю резиновые перчатки. Затем запираю дверь, прежде чем выскользнуть в коридор. Нельзя допустить, чтобы кто-нибудь, войдя, обнаружил свернувшуюся на линолеуме лаборантку, мирно сопящую во сне.
Я цепляю ее удостоверение себе на грудь, зная, что никто не станет проверять. Дайте людям в общих чертах то, чего они жаждут: главных героев и интригующую завязку.
И, конечно же, кульминацию. Хорошая история всегда нуждается в кульминации.
Никто из хоумстидеров не стал винить меня в том, что Вор сбежал чего я очень опасалась особенно после того, как они заметили, что с кухни пропал нож. Все пришли к выводу, что Вору каким-то образом удалось вырваться из плена, развязав путы, и украсть нож, прежде чем улизнуть. Сторонники радикальных мер таких, как убийство пленного злорадствовали; они утверждали, что он обязательно вернется прирезать нас во сне, что теперь придется постоянно следить за припасами. Что нам следовало прикончить проклятого Стервятника, когда была такая возможность.
Я чуть было не проговорилась. Я бы призналась, но мне было слишком страшно вновь оказаться одной в Дебрях, изгнанной из группы.
Вор пообещал вернуться пополудни, но день заканчивался; к тому моменту, когда хоумстидеры завершили обход, а дыхание Блу жутким хрипом раздавалось у нее в груди, я поняла, что он соврал. Он не вернется, и Блу умрет и это будет моя вина. Я не могла заплакать, потому что, будучи еще маленькой, я приучила себя никогда этого не делать. Плач бесил моего отца, так же, как и смех слишком громкий; он взрывался от ярости, если видел, как я улыбаюсь еще над чьей-то шуткой, кроме его, или если я была счастлива, когда ему было грустно, и наоборот.
Помню, как Ла сидела с Блу, пока я выходила подышать свежим воздухом, хотя я знала, что она считает это бесполезным. Окружающие вели себя со мной так, словно я была заражена какой-то страшной болезнью, или, сдетонировав, точно шрапнель, могла распасться на мелкие кусочки. Вот, что было хуже всего: осознание того, что другие не сомневались в скорой смерти Блу.
Я тогда еще не адаптировалась к Дикой местности, не любила ее так, как сейчас. Я привыкла к правилам и ограждениям, тротуарным дорожкам и парковкам, к порядку везде и во всем. Дебри были бескрайним, мрачным и непредсказуемым местом. Они напоминали мне о доме и ярости моего отца, повисшей на нас тяжким грузом, не оставляя места для вздоха, сгибая нас в повиновении. Позже я узнала, что в Дебрях действуют определенные законы, свои порядки: дикие, простые и прекрасные.
Непредсказуемы лишь люди.
Помню луну, высоко висящую в небе, гнетущее ощущение страха, сжимающее горло чувство вины. Холодный ветер приносил с собой незнакомые запахи.
Хруст веток. Шаги.
И вот он. Вор появился из леса и выглядел он так, словно постарел лет на десять, весь промокший от дождя. У него был с собой рюкзак, и на секунду мне показалось, что я сплю. Я не могла поверить, что он действительно стоит передо мной.
- Альбутерол, сообщил он, расстегивая рюкзак. Это для девочки. И припасы для остальных. Искупление за то, что я крал у вас.
Тайленол, Судафед, упаковка лейкопластырей и антибиотиков, бацитрацин, Неоспорин, пенициллин. Целое богатство. Никто не мог поверить в то, что Вор вернулся. Никто не мог поверить, что он рисковал своей жизнью, пробравшись на другую сторону, чтобы достать столь необходимые нам припасы. Он никому не сообщил о нашем маленьком уговоре; и хоумстидеры простили ему прошлые грехи.