Твои тревоги связаны не только с Ретой.
Я промолчала. Не могла придумать, как ответить и не показаться возмущенной, ведь я действительно негодовала.
Силина, во имя Прядильщицы, говори откровенно, попросила Зрящая мать и, заботливо коснувшись моего плеча, покачала головой: Это ведь не допрос.
Не люблю высказывать мысли, которые того не заслуживают.
Уверена, Аседже приятно твое благочестие. Но все-таки удовлетвори мое любопытство.
Я невольно скрипнула зубами. Так происходило всегда, стоило мне вспомнить тот несостоявшийся выстрел. Натянуть тетиву и не пустить стрелу
Просто я могла все оборвать еще тогда, после долгого молчания сказала я. Он был в пределах досягаемости. Я собиралась его застрелить.
И почему не сделала этого?
Мне не нравилось, когда Зрящая мать задавала вопросы, уже зная ответы на них. Но ей хотелось услышать суждения из наших уст.
Потому что Аша приказала мне вернуться, сославшись на тебя.
Ты только поэтому не стала стрелять?
Я застыла, глядя на нее. Зрящая мать продолжала идти.
Не останавливайся. Почему Аша велела тебе вернуться?
Она чувствовала, что у нас почти не остается времени и мы можем не выбраться оттуда.
Это не единственная причина.
Зрящая мать остановилась, повернувшись ко мне.
Главное назначение арахесс быть зодчими судьбы, которую показывает нам Прядильщица. Мы не судьи и не палачи. Мы исполнительницы воли Аседжи, путешественницы в неведомое.
У меня раскраснелись щеки. Необходимость пускаться в объяснения вызывала раздражение. Удивляло то, что Зрящей матери, которой я так восхищалась, требовались мои доводы.
Знаю, сказала я, и стараюсь безоговорочно исполнять волю нашей богини.
Не сомневаюсь, Силина. Я не просто так завела этот разговор. Ты целеустремленная арахесса, верная сестра нитей и дочь Прядильщицы. Вижу, что ты упорно борешься со своими слабостями, но не всегда понимаешь, почему тебя охватывает то или иное чувство.
Страдания много страданий, пробормотала я. И это касается не только Реты или Аши. Это
Это напоминает тебе собственное прошлое, подсказала наставница.
Стыдно признаться, но во мне вспыхнул гнев и потребность защищаться.
Зрящая мать, при всем уважении
Она взмахнула рукой, словно воздвигла стену между нами. Казалось, ее сущность теснила мою.
Тебе незачем соглашаться или спорить. Не столь уж важно, считаешь ли ты меня правой или наоборот. Ты находишься в стенах крепости дольше большинства арахесс. Я знаю, тебе было трудно. Отчасти это мешало твоему обучению, но могу с гордостью сказать, что ты все преодолела.
Мое лицо пылало. Я не любила думать об этом. Прошли те времена, когда я остро реагировала на многочисленные упреки. Мне говорили, что я никогда не стану достойной арахессой, поскольку попала в крепость, будучи переростком среди послушниц.
Прошлое укоренило в тебе сильное чувство справедливости. Это делает тебя смелой воительницей, верной своим убеждениям. Но это же означает твою борьбу с реальным положением вещей в мире, где нет ни добра, ни зла. В нас ведь тоже нет ни добра, ни зла. Есть только предначертанное судьбой.
Жаль, я не могла сказать, что она ошибается. Я не один год старательно изживала из себя эту черту характера, одержимость справедливостью. И по большей части успешно. Не существовало моральных принципов добра и зла. Было предначертанное или не предначертанное судьбой. Были нити судьбы, которые пряла богиня, и было отклонение от них. И не нам судить, что есть что.
Теплая рука Зрящей матери коснулась моей щеки. Я чуть не подпрыгнула от неожиданности. Ее ласка была короткой, но нежной.
Силина, у тебя доброе сердце, сказала она. Это дар Аседжи, хотя порой для тебя он и оборачивается тяжкой ношей. Умерь свои ожидания от внешнего мира и в то же время не давай погаснуть внутреннему огню. Он тебе понадобится
для того, что ждет впереди.
Что может быть впереди?
Я без всяких слов почувствовала перемену в состоянии Зрящей матери. В ее сущности появился оттенок серьезности и какой-то торжественности.
Минувшей ночью я всматривалась в темноту.
Всматриваться в темноту. Так обозначалась высшая степень прорицания, доступная лишь многоопытным арахессам. Теперь понятно, почему Зрящая мать отсутствовала несколько дней. Всматриваться в темноту долгое и тяжелое занятие. Арахесса почти умирала для внешнего мира, проводя в созерцании многие часы, а то и дни. Такое состояние могло приблизить к богам, насколько это позволено людям.
Что ты видела? спросила я.
Аседжа показала мне завоевателя и ужасные последствия, которые постигнут нас, если вампир одержит победу. Его действия не предначертаны. Они угрожают владениям Аседжи и всего Белого пантеона.
Это было серьезное обвинение.
Как? Почему? решилась спросить я и почувствовала лукавую улыбку Зрящей матери.
Прядильщица, да возблагодарят ее наши сердца, изъясняется загадками. Она показала мне отдельные нити, а не весь узор. Но я увидела достаточно, чтобы понять намерения богини. Завоевателя необходимо остановить Голос ее дрогнул. Если ты до сих пор жалеешь о несостоявшемся выстреле, скоро у тебя не останется причин для этого.