Почти нет, признался Саша.
Он с октября не выходит на улицу. Сначала бывал на заседаниях Редакционных комиссий в здании Первого Кадетского Корпуса, где он живёт, но уже две недели участвует только в совещаниях перед началом заседаний у себя на квартире. А вчера слёг совсем.
Что с ним? спросил Саша.
Карбункул.
Карбункул?
Саше представилось что-то вроде прыща.
Да, появился после простуды в начале осени.
Ну, да! Простуда и её последствия как штатная причина смерти.
Твоё лекарство может помочь? спросил царь.
Должно, сказал Саша. Но у нас очень мало препарата. Сегодня Андреев сделает вторую дозу для Николы. Но нужен по крайней мере недельный курс. Иначе болезнь может вернуться. Я телеграфировал в Москву. Там есть ещё. У Склифосовского, который давно достоин ордена Андрея Первозванного, а до сих пор живет на жалованье титулярного советника, которое мы вскладчину выплачиваем ему с Еленой Павловной.
Спаси Ростовцева для России! сказал царь. Будут вам ордена.
Постараемся, пообещал Саша. Но боюсь, что придётся выбирать между Ростовцевым и Николой.
Царь вздохнул
и закурил.
Можем мы сегодня с Андреевым Якова Ивановича посмотреть? спросил Саша.
Да, поезжайте!
По пути к Ростовцеву Саша заехал в Петергофскую лабораторию за Андреевым.
Андрей Агапиевич, мы сейчас едем к Якову Ивановичу Ростовцеву, у него карбункул, и, видимо, дело серьёзное. Государь лично просил меня оценить ситуацию. Здесь за старшего Фёдор Заварыкин.
Андреев взял медицинский саквояж, Заварыкин кивнул.
У нас остался штамм нашей плесени? спросил Саша. Надеюсь не всё на моего кузена извели.
Конечно, кивнул Андреев.
Саша вынул пачку кредиток и отсчитал пятьдесят рублей.
Надо закупить плошки и компоненты питательной среды и поставить на все свободные места. Пусть растёт. Боюсь, что мы не напасёмся.
Сделаем, кивнул Заварыкин.
Первый кадетский корпус располагался на Васильевском острове, на набережной Невы, в бывшем дворце Александра Даниловича Меньшикова. После опалы сподвижника Петра дворец был взят в казну и передан военно-учебным заведениям.
Это было длинное трёх-четырехэтажное здание, выкрашенное в кирпично-красный цвет.
Лестницы с набережной спускались прямо с припорошенному снегом невскому льду. У парадного входа возвышались белые колонны.
Ростовцев имел здесь квартиру, поскольку возглавлял штаб военно-учебных заведений.
Поднялись к нему.
Яков Иванович лежал на постели и выглядел как типичный старый генерал: с седыми усами, круглым лицом, крупным носом и волевым выражением глаз.
Увидев Сашу, он попытался приподняться на локте.
Ваше Императорское Высочество с трудом проговорил он.
Голос звучал по-стариковски.
Не нужно, сказал Саша.
И представил Андреева.
Это мой друг и помощник, он дипломированный врач. В прошлом году окончил Императорскую медико-хирургическую академию с отличием и золотой медалью.
Ростовцев взглянул на юного доктора с некоторым недоверием, но, очевидно, о воле государевой был осведомлён и осмотреть себя дал.
Саша отошел к выходившему на Неву окну, за которым повалил снег.
Андреев окончил осмотр, перевёл взгляд на Сашу и покачал головой.
Ну, сколько мне осталось, молодой человек? поинтересовался Ростовцев.
Николай Агапиевич несколько смешался и спросил:
Почему не разрезали карбункул?
Меня лечил гомеопат Обломиевский, объяснил Ростовцев, они враги операций.
Гомеопат? переспросил Саша.
И посчитал про себя до десяти.
Надеюсь я доживу до того счастливого момента, когда их всех разгонят к чертовой матери, сказал он.
Меня потом смотрел Здеккауер и сказал, что момент для операции упущен, сказал Ростовцев.
И перевёл глаза на Андреева.
Да вы не молчите, молодой человек. Здеккауер дал мне два месяца.
Отлично! воскликнул Саша. Он, вроде, неплохой диагност. За два месяца мы успеем. Плесень растёт 10 дней. Завтра приедет лекарство из Москвы. Но его не хватит. Яков Иванович, здесь есть подвал?
Да, с некоторым удивлением подтвердил Ростовцев.
Тогда я прошу у вас пару комнат, сказал Саша. Мы будем там выращивать плесень для вашего спасения.
Гм сказал Ростовцев.
Но кивнул.
Если не возражаете, я телеграфирую Пирогову. Надеюсь, он найдёт возможность приехать.
Телеграмму Николаю Ивановичу Саша отправил в тот же день.
А вечером Николе вкололи вторую дозу. Ростовцева это бы не спасло.
И поставили везде плошки с плесенью, разделив драгоценный штамм на крупинки: в подвале Первого кадетского корпуса, в подвале Мраморного дворца и в Петергофской лаборатории.
Утром четвертого декабря из Москвы приехал Склифосовский.
Саша в сопровождении Гогеля встретил его на Николаевском вокзале, и они обнялись.
Николай Васильевич держал в руке медицинский кожаный саквояж, что несколько удивило Сашу, плошки с плесенью туда бы не вошли.
Мы уже всё отфильтровали в Москве, объяснил Склифосовский. У меня пузырьки с пенициллином.
Готовы ли вы прямо сейчас ехать к Якову Ивановичу? спросил Саша. Устали с дороги?
Я спал в поезде.
Тогда сначала в Петергоф: прокипятим шприцы.
Мы ещё в Москве все прокипятили, сказал Склифосовский.
Сколько часов назад? поинтересовался Саша.
Меньше суток. Не волнуйтесь, Ваше Высочество, всё в порядке. Мы уже так делали.