На кладбище все как обычно. Тишина. Умиротворение. Мертвые спокойно спят. Пахнет сыростью и землей. Отец уже на месте, стряхивает опавшую листву с высокого надгробия, затем склоняется к выбитому на черном камне красивому лицу и целует мою маму в губы. Я непроизвольно отворачиваюсь. Просто чувствую себя подсматривающим за собственными родителями в их особый момент. Так не должно быть, я немного стыжусь. У него в руках длинные белые хризантемы, а у меня традиционная коробка шоколадных конфет. Матушка любила черный шоколад с ореховой начинкой. Я всегда ей их приношу.
Сядем? замечает мое присутствие и сразу предлагает.
Я не возражаю, но только после него. Издержки, видимо, хорошего воспитания, а может нога пока не совсем готова к сгибанию в колене. Жду, пока он зад в лавочку упрет, потом и сам умащиваюсь рядом.
Пап, как ты, как твои дела?
Да у меня все хорошо. Служба, часть, наши вечные «социалистические соревнования». Не хочу об этом говорить. Расскажи нам с матерью лучше, как ты, сынок? Ты редкий гость. Андрей, я все спросить хочу. Ты в больницу не думаешь ложиться? Сын, может уже надо? Хотя бы на обследование, давно ведь не был.
Нога не беспокоит, обрываю наш бесполезный разговор, перевожу свой взгляд с отца на мать. Мама, папа, у меня все в порядке! И потом, родители, я ж не какой-нибудь наркоман-пацан. Знаю, что надо делать, сколько, когда и как долго. Если ты понимаешь сейчас, о чем я говорю?
У меня не было никогда проблем с обезболивающими препаратами, ни в госпитале, ни дома, после выписки. Это, видимо, такой характер. Я всегда терплю. Бываю очень резким в такие нехорошие моменты, рычу на окружающих или, наоборот, мгновенно, практически спонтанно, замолкаю, но с медикаментами всегда в ладах. Лекарственными формами не злоупотребляю!
Хорошо, сын, хорошо. Слава Богу! Я, отцу взглядом показываю, что нам с ним отчаянно необходимо сменить тему неприятного для меня разговора. Как твоя работа, Андрей?
Я демонстративно хмыкаю. Она ж ему не нравится. Что я должен сейчас ответить? По-прежнему в спасательном центре, начальник кинологической службы, как он любит повторять ни хрена не делаю, просто «кормлю собак». Поворачиваюсь к нему лицом, смотрю в глаза, улыбаюсь и сохраняю годами отработанный молчаливый этикет.
Андрей?
Пап, давай, закончим на этом. Ты и так все знаешь. Тебе ж исправно все докладывают твои служивые бойцы.
По-моему, уже все. Наше вынужденное свидание скоропалительно идет к финалу?
Дай закурить, сын, отец
хлопает по карманам, ищет сигареты забыл в машине или просто повод ищет. Андрей, угости меня сигаретой.
Тяну пачку из кармана и отцу предлагаю.
Дружок твой на повышение пошел. Ты знал об этом? Знал? Отвечай, сынок!
Дружок? щелкаю зажигалкой, прикуриваю сигарету и от души затягиваюсь. Собака, что ли? Не помню, у нас такого в штате точно нет, прищуриваюсь, выпускаю в сторону дым и стряхиваю пепел, пытаюсь корректно и спокойно продолжить наш разговор. Какой из них? Дружок? У меня их много.
Тот, из-за которого ты стал хромым, калекой.
Начинается? Папа? Нет никакого «из-за» или «ради», и даже «сделали все возможное» тоже в наших с тобой разговорах уже давно отсутствует. Я, правда, не понимаю, чего ты взъелся на него? Он выполнял свой долг, хотя, если честно, в той ситуации, ты же сам прекрасно знаешь, что уже не должен был. Так получилось, так
Судьба сложилась, отец не дает договорить, сам продолжает. Ты теперь кормишь псов служивых, а он начальствует со Смирновым. Это Сука! Неправильно! Так не должно быть! Это несправедливо!
Ничего не отвечаю, поднимаюсь, смотрю теперь на папу сверху вниз.
Я пошел? протягиваю руку, он не берет, значит, еще не все мы не закончили беседу.
К своим зайдешь? зачем-то задает этот неудобный на сейчас вопрос.
Сегодня, если честно, не планировал. Никакого гостинца Лиде не принес, да и с утра не тот настрой был нога болела, не вовремя нахлынули воспоминания о службе. О маме думал, а вот о своей семье давно уже не вспоминал!
Андрей! К ним надо бы зайти, он меня как будто просит. Все равно уже приехали сюда. Андрей?
Наклоняется над могилой матери, из принесенного ей букета вытягивает пару цветов, а затем из коробки предлагает взять несколько конфет:
Главное, внимание. Бери, идем на них посмотрим. Я прошу, Андрей. Надо, сын.
Мы выходим на центральную аллею. Шагаем медленно, неторопливо. Замечаю, как отец подстраивается под меня.
Ты хромаешь сильно, обращает внимание на мою медленную, а сегодня еще и очень неуверенную походку.
Нога болит, практически уже на тот свет отходит эта падла.
Как обычно. Все нормально, пап, своим взглядом останавливаю наш с ним в этом направлении дальнейший разговор.
Палкой почему не пользуешься? отец настаивает и продолжает свой допрос.
Я резко останавливаюсь:
Дальше не пойду. Хватит. Если ты не перестанешь
Ты мой сын. Я не перестану. Никогда, крайнее слово громко, с вызовом произносит, практически по буквам расставляет. То, что происходит с тобой всегда будет интересовать меня. Потому что я беспокоюсь. Пойми же! Сука, ты ведь сам отец. Неужели
Как подло-то! Я больше не отец Больше никогда им не буду. Ты же знаешь, папа! Все ложь у меня не было, и уже давно нет своей семьи.