Красивый черный памятник его издалека очень хорошо заметно. Я знаю, что ее семья, убитые горем родители, об этом позаботилась тогда. Фигура высокой худощавой женщины, в вечернем черном платье, с закинутыми за голову руками как будто жизнью красивая наслаждается, а дальше надпись:
«Жанна Швейцер, единственная дочь и любящая мать, горячо любимая жена, 19762008».
Отец показывает рукой, чтобы я дальше сам прошел. А мне этого совсем не хочется. Совсем! Наоборот, смыться хочется. Да я бы и ушел, вот с отцом этого сделать сейчас не могу.
Моя гражданская жена погибла восемь лет назад. Гражданская! Мы так с ней законно и не зарегистрировали наши отношения. Не успели. Сначала было нам на «суд людской молвы» абсолютно наплевать, потом мы друг другом наслаждались, потом наша дочка родилась, а потом Жанна Заболела и трагично умерла. Конец истории. Прохожу к ней в ее слишком скромный по имеющейся обстановке «дом». Здороваюсь. Она, естественно, молчит. Не рада, Жанна? Ну, извини, а я пришел
Не готов сегодня абсолютно на хера он меня сюда привел? Слышу, папа за моей спиной стоит. Вот это новость! Что он тут забыл? Отец никогда не заходит на участок Швейцеров, он их «самозабвенно» ненавидит. Был категорически против наших с Жанной отношений, видимо, родительское чутье срабатывало или он больше знал, тогда о чем-то неизбежном догадывался, что это всё однозначно обречено. Обречено вот на такой финал!
Почему у Лиды нет отчества и фамилии? Андрей! громко рявкает мне в ухо.
Очень своевременный вопрос. Ты что не знал? Мы так со Швейцерами договорились! На этом участке есть еще одна могила. Крошечное надгробие. Тот же черный цвет, а сверху ребенок-ангелок сидит, сложив смиренно крылья.
Потому что
Ты даже не был женат на ее матери, сын! Вот поэтому моя внучка не имеет ни отчества, ни нашей фамилии. Ты думал членом, а не головой. Как обычно, он
очень больно пальцем мне стучит в висок. У ребенка нет ничего. Посмотри, сын, посмотри. Я этому тебя учил? У меня Господи! Просто нет слов!
Хватит! Перестань. В этом, что ли, дело? Какая теперь разница?
Ангельские крылья укрывают скромную надпись:
«Лидия, 2008».
Дочь умерла в один год со своей красивой матерью, с небольшой лишь разницей в девяносто пять дней. С нее все это Прохоровское, мое, личное «падение» и началось.
Хочу уйти мощная фигура отца не пропускает.
Цветы! протягивает две хризантемы. Для Жанны.
Я принимаю, разворачиваюсь к памятнику и вниз на надгробную плиту жены кладу. Каменная женская фигура смотрит мне в затылок. Была бы у нее жизненная сила, она ногой мне бы спину продавила:
«Жанна, прости меня. В том нет моей вины».
Дочке достаются шоколадные конфеты, рукой намеренно задеваю ангельское лицо. Тру щечки каменные слезы вытираю, пытаюсь волосы малышке кудрявые взъерошить. Все это нам с женой было не дано. Мы не познали с ней в полной мере радость материнства и отцовства. Совсем не поняли, как это быть счастливыми «матерью и отцом». Жанна обвиняла меня в том, что случилось, я, естественно, ее, а тельце нашего мертвого ребенка было уже отвезено в больничный морг. На этом все!
Я хочу уйти, пытаюсь обойти. Отец, пусти!
Андрей, очнись. Я тебя очень прошу. Вернись на службу, в часть. В какую хочешь? Хочешь ко мне? Я поговорю с медкомиссией. Ты же Прохоров, они пропустят, мы с тобой крепкая пожарная династия! со стеклянным взглядом предсказуемо выдает. Я подключу нужных людей, клянусь. Надо будет, дам всем взятку, сын. Заткну всем блеющим козлам рты. Все будут кланяться, все начнут перед нами пресмыкаться. Сынок, я умоляю, поверь!
У меня фактически нет левой ноги, пап. Хочу тебе напомнить, что это не проплачиваемый весомый аргумент. Ты купишь ногу мне? Или всем своим подчиненным ту же самую конечность «болгаркой»* отчекрыжишь?
Пойдешь в инспекцию. Сука! Шевцов же служит, даже на повышение пошел, теперь майор, зам у Смирнова, а ты с собаками сидишь каждый день. Андрей!
Не трогай Юрку. Он ни в чем не виноват. Он спас меня, вытянул из-под завала. Он меня тогда нашел!
И покалечил. Навсегда!
Наш разговор наконец-то подошел к логическому финалу. Сейчас смотрю с презрением на родного батю. Толкаю его в грудь и тут же получаю в рожу встречный хук. Равновесие с одной ногой мне трудно сохранять, поэтому я незамедлительно встречаю носом твердь земную.
Андрей, прости! руку быстро предлагает. Сын, прости. Вставай. Я помогу!
Присаживается рядом, пытается поднять. Я не отмахиваюсь сам ведь не смогу, гордость на хер посылаю. Слишком маленькое место, мокро, грязно, скользко. Нога, вот правда, перестала о себе вещать это очевидный плюс. Может я нашел с папской помощью клёвый выход, пусть отец каждый день лупцует так?
Спасибо, благодарю его за помощь.
Андрей, подумай! практически умоляет. Сынок, я очень тебя прошу!
Смирись и дальше живи, сквозь зубы произношу. Повторяю в сотый, наверное, в тысячный раз. Отец, смирись! Я на службу уже не приду! Не жди!
_______________________________________________________________________________________
*американский доктор Андрей имеет в виду доктора Грегори Хауса (в исполнении британского актера Хью Лори), главного героя американского серила «House M.D.»