Да, вот что еще, повернулся полковник к капитану Грейзе, организуйте помывку машин.
Семен Моисеевич, воды же нет, смахнул пот с бритой головы капитан.
Найдите! полковник развернулся и направился ко мне.
Пришлось вылезать из люка.
А вы молодец, товарищ Грандер! И танки ваши хороши, и пистолет-пулеметы, и сами не забоялись, хорошо себя показали!
Доброе слово и кошке приятно, даже Ларри улыбнулся.
Угощайтесь, полковник протянул мне портсигар.
По серебряной крышке под знаменем со звездой ехали страшные механические уродцы, по мысли художника изображавшие танки.
Нет, спасибо, не курю.
Первое же дело после боя затянутся!
Доктора запрещают, уж извините.
Жаль, жаль А вообще, неплохо сегодня получилось, я даже не ожидал!
Это потому, что нас не ожидали, дальше будет хуже. И повезло, что сегодня с нами хорошая пехота, завтра может быть отвратная, а послезавтра никакая.
Да, пехота молодцы. Этот русский из Барселоны, товарищ Кабез, очень здорово командовал, вовремя и точно! Он кто?
Был соблазн испортить Семену Моисеевичу аппетит, а заодно и карьеру сказать, что это самолично батька Махно. Нет, не стал брать грех на душу, и без меня дознаются и наверняка сообщат «куда надо», что полковник Мелле общался со злейшим врагом советской власти.
Чтобы очухаться от неожиданного удара, войскам «национального правительства» потребовалась неделя, после чего натиск на Мадрид возобновился. Особенно доставали внезапные налеты бомбардировщиков.
Прието выступил с обращением к народу:
'Я должен признать, что после первых побед, достигнутых в Мадриде, Барселоне и Валенсии, дополненных через некоторое время взятием Алкалы, Альбасете и Гвадаррамы, мы не можем указать никаких других. Неприятель же, наоборот, с тех пор захватил много территории. Наличие фронта в двадцати километрах от Мадрида достаточно ясно говорит о состоянии, к которому мы пришли. Мы находимся в такой обстановке благодаря серьезным ошибкам.
Мы имеем все элементы, которые должны принести нам победу, людей, вышедших из всех политических партий и организаций. Война может быть выиграна повышением боеспособности этих элементов. У нас имеются сто тысяч добровольцев; мы вооружим еще двести, которые войдут в борьбу хорошо организованными.
Во время войны никто не имеет права жалеть свои силы, и, если те, кто находится на передовых позициях, не жалеют своей крови, они вправе требовать от находящихся вне линии огня не бояться поработать до пота и удвоить те жертвы, которые требуются от них.'
И без паузы жахнул объявлением по всей стране военного положения, а в столице вообще осадного.
Не без помощи Кольцова, носившегося по Мадриду, как заведенный, Хунта обороны развила лихорадочную деятельность: за два дня в строй поставили около пятнадцати тысяч человек, рабочих столичных заводов обязали вкалывать не «от и до», а сколько потребуется. Профсоюзы крякнули, но промолчали а то смешно получалось, в Мексике оружейные заказы для Испании гнали в три смены, а в Испании восьмичасовой рабочий день. Кроме «грандеровского» концерна, разумеется.
Работяги, матеря попеременно Санхурхо, Прието и Варелу, привели в порядок все столичные бронесилы два десятка бронемашин, три бронепоезда
чем через десять минут
Земля, двигаюсь на запад-северо-запад, уточните азимут, отозвался Сева.
Азимут триста пять, повторяю триста пять!
Я буквально вырвал микрофон у оператора:
Сева, блин, не вздумай! Дождись остальных!
Не ссы, jefe! Не первый раз замужем!
Через минуту с Вальделагуны подтвердили взлет первого истребителя.
Еще через две Сева доложил, что видит бомберы, а чуть позже что они идут тремя эшелонами в сопровождении истребителей, но мы уже и сами видели, что большое пятно групповой цели распадается на три поменьше и совсем мелкие. И что с юго-востока поднимались одна за другой и строились в боевой порядок все наши двадцать пять «кобр».
Руки оператора подрагивали, я утирал пилоткой вспотевший лоб, и все мы в кунге чуть не подпрыгнули, когда из динамиков раздалось спокойное:
Двое горят.
Сжимая кулаки, я выскочил наружу в городе уже выли сирены воздушной тревоги, с запада надвигались бомберы, а от них к земле тянулись два дымных шлейфа. Разглядеть Севу я не смог, но он наверняка атаковал пикированием с высоты и ушел с разворотом обратно ввысь.
Кобра-четыре, «кобры» на подходе.
Понял, принимаю командование. Внимание всем, кто меня слышит атакуем по схеме четыре. Кобры два, три и пять, подтвердите.
В эфире прорезались еще три голоса:
Второй принял, четыре.
Здесь пятый, схема четыре.
Третий, четвертая.
Бой над городом смотрела, наверное, половина Мадрида, позабыв про бомбы с неба. Зеленые самолетики с килями и ронделями в цветах республиканского флага кружили вокруг стаи с черными кругами на фюзеляже и черными крестами на килях. И долбили, долбили, долбили налетчиков.
Едва основная группа свалила три или четыре биплана, на что земля отозвалась восторженными воплями, как бомбардировщики сбились плотную кучу и попытались выйти из боя, но у них не вышло «кобра» в пике, с ужасным воем, прорезала формацию, и за ней, испуская черный дым и медленно заваливаясь на крыло, вывалился из строя бомбер.