Говоришь, назначенное исполнил отец Варнава помрачнел. Вот оно как. Взгляни-ка: это тот самый гранец?
По его знаку
брат Илия наклонился вперед, в протянутой руке тускло блеснул короткий четырехгранный клинок.
Да, господин игумен Варнава, достоименно тот самый. Никакого иного у меня и вовсе не имелось. Хороший гранец, ухватистый такой.
Зачем мирному бочару бронебой ратный?
Не ведаю. Он и до того уж несколько дней со мною был, взялся откуда-то. Есть да и есть я и привык к тому.
Ты не помнишь, кто дал его тебе?
Не ведаю, господин игумен Варнава.
Опять не ведаешь, отметил настоятель. Насколько я понял, ты не православный верно?
Уж не прогневайтесь великодушно: Древних чтим, господин игумен Варнава, такое вот оно есть спокон веку наше обыкновение родовое.
Значит, в обители просто на ночлег остановился? Отчего тогда не в одной из общих спален, а в отдельной келье? Ты, очевидно, весьма состоятелен, мастер Витигост: галерейный послушник сказывал, что золотой монетой жертвовал ты на содержание приюта.
Золото было при мне, да, уж который день. Я и платил им. А чего ж не платить-то, господин игумен Варнава, коли все одно наличествует?
Следует понимать, оно не твое?
Да откуда ж у меня самого егориям золотым взяться-то? Нам по чину нашему покамест и чеканов серебряных вполне себе довольно выходит, и очень даже за то благодарственно.
Ладно. С какими людьми доводилось встречаться в последнее время? О чем говорили?
Так ведь разве оно возможно, господин игумен Варнава: упомнить всех, с кем на ярмарке встретишься да словцом-другим перемолвишься! Торговый ряд выездной у нас нынче в Нижних Коньках свой, Кружической Градской Гильдии бочарной, во как! Кажинное лето беспременно об эту пору господином головою да прочими старшинами и учиняется. Стоим мы, стало быть, первый день с товаром-то нашим, стоим другой и тут мне вдруг в голову стукнуло: а давай-ка отправлюсь я во Преображенскую обитель. Ну и отправился. А здесь со мною вишь ты чего оно приключилось
Если ты Древлеверие исповедуешь, почему же тебя к нам-то потянуло?
Не ведаю, господин игумен Варнава.
И опять не ведаешь, значит. Ладно. На сегодня всё, мастер Витигост, сказал настоятель, поднимаясь. Поздно уже, отдыхай как получится. Вечерю сюда подадут уж не взыщи, что с опозданием трапезничать станешь. А по нужде в дверь стучи да зови негромко: братия рядом, выведут.
Выйдя во двор, остановился, устало повел плечами. Обронил, ни к кому не обращаясь:
Такие вот дела
Придется ждать, когда княжич проснется, подал голос брат Илия. Очень странно все это, отче.
О странностях-то, разумеется, поразмыслим. И поразмыслим непременно. Да вот только в понимании пока дальше нисколько не продвинемся отец Варнава опустил глаза и принялся рассеянно вертеть в пальцах свой посох. Из недолгой задумчивости его вывели звук торопливых шагов и голос из темноты:
Отец игумен, ищут вас. У настоятельских палат спешный посланник из Гурова дожидается.
С какой-то тяжестью, даже тяготой, отец Варнава поднялся с колен. Совершенно чужое, окаменелое лицо оборотилось от келейного иконостаса к Кириллу. Как будто сквозь него взглянули лишенные света глаза:
Звал, княже Входи
Что-что? Как Как это княже? О Господи он заледенел, остановившись на полушаге в дверном проеме. И окружающий, и внутренний миры стремительно изменяли какие-то жизненно важные основы своего прежнего устроения невидимо, но неотвратимо и безвозвратно. Отец да? Отец?
Он тоже словно через силу выговорил настоятель. Горе пришло к нам с тобою. Большое горе. И оно соделало тебя из княжича князем. Входи же, входи Третьего дня посланник был от старосты Троицкого посада. В своем доме в Гурове убиты князь Иоанн, отец твой, жена его Евдоксия, мать твоя, и сын его Димитрий, брат твой старший.
Кирилл захлебнулся криком. Неловко и беспомощно прикрывшись ладонями, зарыдал в голос. Отец Варнава подался вперед; навстречу ему совсем по-детски раскинулись руки, обхватили судорожно, а залитое слезами лицо ударилось о кипарисовое настоятельское распятие на широкой груди.
Боже мой Боже мой Мужайся, юный княже А вместе с семьею твоею смерть приняли пятеро ратных да восемь душ дворовых и домашних людей. Тяжкое, страшное испытание попустил Господь. И тебе, сыне, и мне, грешному.
Он закрыл глаза, промолвил странным голосом:
Господи Дай сил донести крест сей
Как это случилось? невнятно спросил Кирилл, не поднимая головы.
Может, присядешь? Так лучше будет, правду говорю. И я тоже Да сиди, не вставай вот печаль, что
это мое кресло! Какая разница сейчас-то.
Отец Варнава помолчал, глядя в пол. Потом продолжил отчужденно и как бы нехотя:
Передаю суть донесения. С самим же письмом дозволю ознакомиться чуть позже. Итак. Рано утром староста постучал в ворота по делам общинным. Стучал долго ему не отвечали. Тогда он забеспокоился, попросил помощника своего перелезть через ограду да изнутри калитку в воротах отворить. Тут же обнаружились тела стражей, после чего староста послал за своими людьми доверенными да охраною их поставил, чтобы не впускали никого. Затем сыскали прочих дворовых да ратных. Кого в жилищах своих, кого в местах служебных. Далее двери высадили, в дом вошли. Там уже все твои находились. И ни на ком ни ран смертных, ни следов иного насилия.