Похоже, что он один, пробормотал Поляков, странно, что он тут делает на ночь глядя?
И на кой черт ему баран? добавил казах.
Я же говорил вам, повторил Очирбат, это священная гора, гора духов. Парень, наверное, хочет принести им жертву.
Ну что же, нехорошо ухмыльнулся Поляков, мы, я думаю, ничем не хуже духов. Пусть идет сюда, а мы подождем. Помните не стрелять.
Слушаюсь, товарищ капитан, улыбнулся Очирбат, доставая из-за пояса большой нож. В руке Асылбека мелькнула финка отмотавший перед войной небольшой срок за хулиганку, он и по сей день не оставил уголовных замашек.
Пастушок, тем временем, входил в лес. Был он молод и, как с удивлением заметил Поляков, с довольно тонкими, для монгола, чертами лица. Что-то в его глазах показалось Полякову странным, однако почти сразу
же его внимание отвлек баран большой, жирный, с лоснящейся черной шерстью. Сглотнув слюну, красный командир шагнул навстречу застывшему пастушку.
Стой, парень, сказал Поляков по-монгольски, поможешь голодным?
Что вам нужно? голос оказался неожиданно высоким и тонким, даже для мальчишки.
Жрать хотим, того и нужно.
Это вас сегодня ловили в городе?
Ловили, ловили, да всех не выловили, буркнул Поляков, хорош болтать. Оставляй барана, оставляй мешок и проваливай.
Видно вид у него был достаточно свирепый, поскольку парень безропотно положил мешок на землю, кинул привязь с животным Полякову и шагнул назад. Тут же он натолкнулся спиной на вышедшего из-за деревьев Асылбека.
Здорово, малец осклабился тот. Широченная ладонь ухватила пастушонка за подбородок, задирая голову вверх, блеснуло лезвие.
То, что происходило далее, напоминало дурной сон: Садвакасов полоснул финкой по горлу незадачливого пастушка, но лезвие встретило пустоту. Гибкий, словно угорь, парень словно нырнул вниз, выскользнув из рук казаха. Словно змеиная кожа нет, не угорь, гадюка! слетели пастушеские лохмотья, что позволило красноармейцам сделать сразу два открытия.
Это девка! воскликнул Асылбек.
Второе открытие было еще более диким из-за спины у затянутой в черный костюм девушки торчала рукоять меча. Увернувшись от метнувшегося к ней Очирбата, она, кувыркнулась через голову и вскочила на ноги, выхватывая меч. «Катана неожиданно вспомнил Поляков, японцы называют ее катаной». Меч свистнул, и голова не успевшего выпрямиться Очирбата, покатилась по земле. Поляков, опомнившись, выхватил пистолет, но нажать на курок не успел девушка прыгнула в воздух, сжавшись в комок и уходя с линии огня. Приземлившись на ноги, она махнула рукой от бедра и вперед и командир красноармейцев, выпучив глаза, осел на землю, держась руками за горло, из которого торчал, наполовину утонув в кадыке, четырехконечный сюрикен.
Перепуганный Асылбек кинулся бежать, но тут же почувствовал как у него подкосились ноги и он повалился ничком в жухлую листву катана рассекла ему сухожилия под коленями. Сжав зубы от невыносимой боли, казах перекатился на спину и выхватил пистолет, разряжая в обидчицу всю обойму. Илта спаслась только резко откинувшись на спину, почти коснувшись головой земли. Согнувшись в коленях, она резко крутанулась на пятках вокруг своей оси. Выставленный меч лишь на миг задержался на неосторожно поднятой кисти и она, вместе с пистолетом, отлетела в ближайшие кусты.
Илта гибко выпрямилась как выпрямляется согнутое молодое деревце не спеша вытерла меч пучком листьев и подошла к зажимавшему окровавленный обрубок Асылбеку. Присела на корточки, с любопытством рассматривая свою жертву.
Может оставить тебя так, глаза Илты напоминали лед на зимних озерах, так ты может и проживешь до полуночи пока тебя не найдут волки. Что ты думаешь?
Умоляющий взгляд, полный смертельного ужаса, был ей ответом. Куноити презрительно хмыкнула и поднялась на ноги. Меч поднялся и опустился, отделив еще одну голову от тела. Илта огляделась по сторонам и выругалась.
Ищи теперь эту глупую скотину, раздосадовано произнесла она.
«Глупая скотина» оказалась недалеко убежавший во время схватки черный баран, зацепился веревкой за колючий куст и теперь стоял там, весь дрожа. Успокаивающе погладив его, Илта привязала его надежней и вернулась к месту схватки. Подобрав мешок, она собрала с поля брошенное красноармейцами оружие, тщательно обыскала трупы, но не нашла ничего интересного. Подойдя к Полякову, она распорола на нем гимнастерку, обнажая голое тело. Новый взмах катаной рассек поверженного врага от левого плеча до правого бока. Илта, присев рядом, запустила руки в разрез, вытаскивая оттуда еще теплую печень. После блужданий по тайге, ей было легко перенять самурайский обычай «кимо-тори», как и веру в то, что, съев сырую печень поверженного противника, получаешь новый заряд смелости.
Прожевывая кровоточащие, дымящиеся парком куски, Илта вдруг почувствовала, что она тут не одна. Чьи-то внимательные, недобрые глаза смотрят ей в спину, чьи-то губы жадно причмокивают. Чуть слышно хрустнула сухая ветка, потом послышались шаги. Очень явственно цокнули копыта.
Илта подхватила последний кусок и, не оглядываясь, бросила через плечо.