Стоны убитых и рык чудовища сливаются в один мерзкий звук и словно в ответ ему то ли с гор, то ли с неба доносятся размеренные удары шаманского бубна. Под его воздействием чудовище успокаивается, в его движениях появляется некий ритм. Вскоре уже обезьяна неуклюже танцует меж скал, продолжая сдирать с себя куски кожи как человек, скидывал бы одежду.
Красная Обезьяна пляшет в свете звезд.
Последний лоскут кожи отлетает в сторону и чудовище опускается на четвереньки. Налитые кровью глазные яблоки поворачиваются в сторону Илты, слышится идиотское хихиканье и чудище, загребая лапами, идет к девушке. Вслед несутся женские стоны.
Надо бежать, но ноги Илты словно приросли к камню. Какая-то неведомая сила тянет ее вперед, принуждая опуститься на четвереньки. Кожа на лице стягивается и колется жестким волосом, губы сами собой раздвигаются, язык нащупывает неожиданно прорезавшиеся острые клыки. Илта падает навстречу жуткой твари, опускаясь на мягкие лапы, поросшие черной шерстью
И просыпается, с трудом сдержав крик. Сердце бешено колотится, кажется, еще немного и оно разорвет грудную клетку.
Что такое, сонно пробормотала Наташа, проснувшаяся от резкого движения куноити, что случилось, Илта?
Тшшш, Илта нежно поцеловала девушку в губы, все нормально. Спи, давай.
Успокоенная Наташа заснула. А Илта до утра так и не сомкнула глаз.
из воюющих сторон. То казаки с «белыми» монголами прорывались чуть ли не к границе с советским Казахстаном, то красные партизаны доходили до пределов Маньчжоу-Го. Все они убивали, грабили, проводили диверсии по заданию советского или японского правительств и вообще всячески старались, чтобы монголы не решили, что война в здешних краях закончилась.
Михаил Поляков, Асылбек Садвакасов и Жамбын Очирбат бандитами себя не считали, хотя у населения Урги, скорей всего, было иное мнение на этот счет. Эти трое были единственными уцелевшими из диверсионной группы посланной советским командованием для покушения на тринадцатилетнего Богдо-гэгэна. Вместе с ним планировалось убить и утвержденного японским командованием регента Оскара Унгерна, а также гостившего в Урге атамана Забайкальского казачьего войска Георгия Семенова. Тройное убийство планировалось совершить у статуи Черного Махакалы, еще два года назад возведённого на пьедестал на холме Зайсан-Толгой. Во время молебна у статуи Четырехрукого классовых врагов и представителя реакционного феодального духовенства должна и постигла бы суровая кара трудового народа.
Однако революционная месть не состоялась диверсия была раскрыта еще на подготовительном этапе, вскоре после прибытия диверсантов в Ургу. Как это получилось капитан Поляков не мог понять до сих пор, хотя и подозревал предательство одного из осведомителей. Большая часть группы была схвачена и рассеяна, бежать удалось только трем советским агентам, укрывшимся на вершине горы Богд-Хан-Уул, примыкавшей к Урге с юга. По местным преданиям некогда здесь провел зиму сам Чингисхан, набираясь сил перед походом на тангутов, посему гора, естественно, считалась священной. Поляков плевать хотел на монгольские суеверия куда больше ему нравилось, что тут, похоже, их никто не собирался преследовать. «Красный монгол» Очирбат, первое время не хотел сюда идти и Полякову пришлось провести небольшую лекцию о вреде религиозных пережитков, неуместных у настоящего коммуниста. Казах Асылбек поддержал командира, после чего пристыженный Очирбат больше не спорил.
Склоны горы покрывали обширные леса, перемежаемые безлесными прогалинами. В свое время Чингис-хан, запретил любую охоту в здешних местах, но запреты реакционного монгольского феодала были не в авторитет бойцам РККА. Впрочем, стрелять они все же не решались, опасаясь быть услышанными. Поэтому их ужин составила только пригоршня ягод брусники да вода из ближайшего родника. Голодные и угрюмые красные партизаны сидели на опушке леса, не решаясь выходить на открытое пространство. Говорить не хотелось в голову лезли мрачные мысли о судьбе их схваченных товарищей, которых, без сомнения, прихвостни японского милитаризма обрекли на лютую смерть. Михаил Поляков тоже скорбел, однако, как старший группы он еще ломал голову, как выбраться к своим. Дельных мыслей не появлялось и от этого командир чувствовал себя даже более подавленным, чем остальные.
Товарищ Поляков, голос Очирбата отвлек его от тягостных раздумий, кто-то идет.
Что?! командир рывком вскинул голову, почуяв как по спине пробежал неприятный холодок. Из чащи на другой стороне прогалины выходил некто, явно направляющийся в их сторону. За собой на привязи он вел какое-то животное.
Уходим? встревожено спросил Асылбек.
Погоди, отмахнулся Поляков, внимательно вглядываясь в неожиданного гостя. Тот беззаботно приближался, не подозревая, что за ним напряженно наблюдают три пары глаз. Уже было видно, что он невысок, довольно субтильного телосложения, что не могскрыть и потрепанный пастушеский дээл, перехваченный черным кушаком. Через плечо идущего свисал большой мешок. Но особенно привлек взгляды оголодавших красноармейцев шедший за пастухом на привязи черный барашек.