Молодой воевода тоже соскочил с коня и, оценив обстановку, взял с седла свернутую веревку вязать беглеца и хладнокровно сказал:
Слезай, Гришка! Все равно ты от меня не уйдешь!
Отрепьев затравленно осмотрелся и поняв, что ему неоткуда ждать спасения от Басманова, отогнавшего от себя комаров, взмолился:
Петр Федорович, не губи, отпусти меня! Я тебе исчо пригожусь.
Да чем ты мне пригодишься, убогий? пренебрежительно произнес молодой воевода, окидывая взглядом щуплую фигурку своего противника. Заплатка на заплате, штаны порваны, а еще хвалится, услугу обещает!
Да, верно, порваны штаны, неказиста моя одежка, зато моя смелость при мне осталась, а смелый молодец это дела венец, не подведет! рассмеялся Григорий Отрепьев, вытирая сопливый нос рукавом застиранной рубахи.
Скорее, при тебе всегда твое нахальство, вздохнув молодой воевода, тщательно будто в первый раз рассматривая Григория Отрепьева. Несмотря ни на что ему нравилось бесстрашие этого государева ослушника. Отрепьев был некрасив собой, мал ростом и с бородавками на лице, но в нем необычайно хороши были его живые голубые глаза, в которых виднелась незаурядная отвага, и его бойкая речь звучала приятно для слуха, привлекая к себе людские сердца.
А хоть бы и нахальство! подхватил Григорий и подмигнул Басманову. Говорят же, наглость второе счастье. Помилуй меня, воевода, и в будущем я поделюсь с тобой своим счастьем, отплачу тебе за твое добро добром.
Петр Басманов призадумался на минуту и решился. Жаль ему стало незадачливого юнца, не захотел ломать ему жизнь тяжелой судьбой государева изменника на каторге.
Ладно, рыжий, беги дальше, сказал он, поворачивая в обратный путь своего коня. Поверю тебе на слово. Если же обманешь, то не мне ты будешь должен, а Богу!
Разумею, разумею, заверил его Отрепьев, и крикнул: Подожди маленько, Петр Федорович!
Ну что тебе еще? спросил, оборачиваясь, молодой воевода.
Денег дай, потребовал от него беглец. Сам говорил, одежка моя неказиста, штаны порваны куда я в таком виде пойду.
Говорил же, нахальный ты! проворчал Петр Басманов, однако решив до конца быть великодушным, пошарив в поясе он нашел серебряную копейку и бросил ее Отрепьеву. Подумав, добавил еще веревку штаны наглецу поддержать, ту самую которой хотел его прежде вязать.
Вот спасибо, Петр Федорович, благодетель ты мой, обрадовался Григорий Отрепьев, пробуя подлинность монеты на зуб. Опустившись с пихты, он проворно подпоясался подаренной веревкой и отвесил молодому воеводе благодарственный поклон.
На этом они распрощались и повернулись в разные стороны. В пути Петр Басманов ощутил некоторое угрызение совести, что в какой-то мере подвел доверие Бориса Годунова, но успокоил себя тем, что крупную рыбу в виде предателя Давида Хвостова он для своего благодетеля поймал, а смешливый Григорий Отрепьев слишком мелкая рыбешка, чтобы царь им интересовался.
Если бы только Басманов знал, что тот, кого он отпустил, вовсе не был мелкой рыбешкой, а был даже покрупнее пойманной щуки настоятеля Макарьевого монастыря то схватился бы за голову!
Отпущенный им беглый монах Григорий, в миру Юрий Отрепьев, а по-домашнему Юшка был из небогатых дворян. Он рано потерял отца, после чего семейство впало в нужду, и не очень оказался нужным родной матери, не любившей его за некрасивость и шпынявшей его из-за каждой пустяковой провинности. Но маленький Отрепьев не унывал и, пася гусей, словно дворовой мальчик-холоп, мечтал о том, что когда вырастет то станет царем и все его будут любить и баловать. Юшка отличался природной сообразительностью и проворством, его заметили и взяли под свое покровительство его дальние родственники бояре Романовы, у которых юный Отрепьев провел несколько лет. Он получил неплохие знания в московских романовских хоромах, научился грамоте и был осведомлен о жизни в зарубежных странах.
Романовы не смирились со своей ссылкой, мечтали отомстить Борису Годунову за свое падение и постепенно в голове Филарета возник план свержения ненавистного царя с помощью более законного претендента на престол, чем Годунов. Пока Юрий Отрепьев рос и мужал в Москве, по столице усиленно начали ходить слухи о воскресшем
царевиче Дмитрии, подготавливающие почву для появления Самозванца. Выносить такой серьезный заговор за пределы узкого круга было очень опасно. А Юшка Отрепьев для Романовых не был чужим, этого мальчика они знали с детства.
Род Отрепьевых происходил от дворянского рода Нелидовых и поначалу не был ничем примечательным. В конце 14 века на службу к Московскому князю Дмитрию Ивановичу прибыл польский шляхтич Владислав Неледзевский. После участия в Куликовской битве ему было даровано московское дворянство, а его потомки стали зваться Нелидовыми. Выдающимися подвигами новый дворянский род себя не прославил. Одна часть Нелидовых поселилась в Галиче, другая в Угличе. Один из Нелидовых, Данила Борисович, в 1497 году получил прозвище Отрепьев, которое для его потомков стало фамилией.
Имение дворян Отрепьевых, в котором вырос Юшка, примыкало к селу Домнино, костромской вотчине боярина Федора Никитича Романова, которое он получил в качестве приданого своей жены, Ксении Шестовой. Девичья фамилия матери боярыни Ксении Шестовой, супруги Федора Романова, была Отрепьева. Отец Григория Отрепьева, Богдан Иванович, и мать Ксении Шестовой, Мария Ивановна, были родными братом и сестрой, а сам Григорий Отрепьев приходился супруге Федора Романова двоюродным братом.