Теперь необходимо действовать, действовать, действовать, пока во дворце никто еще ничего не заметил и не поднял тревоги.
Впереди огромная площадь, раскинувшаяся перед замком, с конным памятником посредине. Величественно развернулся главный фасад. Великолепное зрелище! Вдали еле-еле заметен фонарь в парадных воротах дворца, ведущих во внутренний двор. Туда и надо идти. Нет, не идти, а бежать.
Все, однако, стоят, зачарованные, прикованные к месту. Александр заметил ряды растаяли наполовину...
Наконец Аргамаков с потайным фонарем, следом Зубовы и за ними все остальные сорвались и ринулись через площадь к замку, к замку, к его центральным воротам!
Не оглядываясь бежали мимо бронзового монумента Петра, созданного некогда выдающимся скульптором Растрелли-отцом. Холодная невозмутимость конной фигуры, равнодушное
величие бронзы, мертвое молчание камня... И в противность нерушимому покою и царственной неподвижности бешеная стремительность взбудораженных конспираторов.
Заговорщики через парадные ворота промчались во внутренний восьмиугольный двор, но там была необходима осторожность: в замке четыре парадных подъезда, два малых запасных, ведущих прямо в апартаменты. И здание внутри охранялось четырьмя караулами.
Аргамаков, знавший все охраны, все ворота и двери, все бесчисленные апартаменты и лабиринты нового замка, ринулся к малому запасному подъезду в глубине восьмиугольного двора. Как назло, снова вышла луна и все залила вокруг белесым сиянием. Засверкали бриллиантами ордена и регалии на парадных мундирах. Бежать приходилось, прижимаясь вплотную к стене. У Александра дух захватило.
В дверях подъезда швейцар. Заулыбался, закивал головой. Он из «своих». Пролетев через сквозной подъезд и вестибюль, Аргамаков быстро вывел товарищей через противоположные двери снова наружу, во второй тесный, треугольный внутренний дворик. Оттуда устремились опять во дворец через еле заметную дверь. Сразу лестница, поднимающаяся по спирали, но внизу у лестницы другой часовой. Сопротивляться не стал и оружие тотчас сложил.
Лестница винтовая, ступени крутые. Конспираторы их осталось теперь, увы, человек двенадцать четырнадцать поднимаются с той же стремительностью. Но где ж остальные? Отстали? Или перетрусили?..
Александр торопился, стараясь поспеть за передовыми. Он задыхался и за спиною слышал тяжелое дыхание Бороздина. Как трудна эта лестница! А может быть, ему просто-напросто страшно? Как все-таки хорошо, что Николенька рядом...
Кухонька, примыкающая непосредственно к библиотеке-кабинету монарха. После подъема сердце колотится так, как будто хочет разорвать оболочку... Библиотека, на окна которой Александр смотрел из аллеи Третьего верхнего сада. За массивною дверью спальня монарха. На полу в библиотеке мертвым сном спят два лейб-гусара, дежурные... Один из них растянулся поперек дверей в опочивальню. Его не обойти. Во дворце тишина. Аргамаков разбудил часового, требуя ключ. Тот в сонном отупенье проснулся, заспанное лицо перекосилось испугом.
Ну, мигом! Я плац-адъютант. Спешу доложить о пожаре.
Лейб-гусар дрожащими руками подал ключ, но в это мгновение другой дежурный сам проснулся, разом все понял и отчаянно закричал:
Бунт! Ваше величество, бунт! Не пущу! Бунт! Ваше величество, бунт!
Ему одним махом зажали рот, всунули кляп. Он вырывался. Князь Яшвиль палашом ударил его по голове. Хлынула кровь. Лейб-гусар упал на ковер. Но через миг он очнулся, вскочил и бросился в противоположную сторону, через Белую залу, на ходу вырвал кляп изо рта... Его крики замерли где-то вдали...
Беннигсен дал команду немедля обнажить палаши. Аргамаков отпер дверь в спальную комнату. Там, глубже, оказалась вторая. Но она была заперта изнутри. И как будто засовом. Аргамаков раздраженно, с яростью постучал.
Ваше величество, соизвольте открыть. В замке пожар. Ваше величество.
Никакого ответа.
Он бежал, проворчал Николай Зубов. Услышал крик дежурного и бежал.
Нет, бежать ему некуда. Здесь есть еще одна только дверь потайная, на лестницу, вот она, тут, справа меж входными дверями. И она заперта. Сюда из опочивальни он проникнуть не мог.
Эта дверь вниз ведет, в апартаменты Гагариной, любовницы императора, и ниже, в спальню Кутайсова.
Да чего размышлять?! обозлился Зубов. Если бы государь в самом деле успел бежать по этому ходу, дверь в его опочивальне не была бы заперта изнутри.
Но ведь там есть еще одна дверь, с той стороны опочивальни, в покои императрицы!
Э-э-э!.. чего вспомнили! Та дверь наглухо забита давно, почти замурована... Ваше величество! Ваше величество!
Полное молчание было ответом.
Тогда Николай Зубов, стиснув зубы, весь подобравшись, из всей силы налег на двери могучим плечом. Послышался треск. Еще два натиска засов поломался и обе створки дверей широко распахнулись.
Заговорщики ворвались по-прежнему скопом. И остановились, перейдя порог.
Темно. Тишина. Горит один ночник. Справа у стены кровать. Кровать пустая. В комнате никого.
L'oiseau s'est envolee, разочарованно протянул князь Платон. Птичка-то улетела.
Некуда было ей улетать.