Ты хочешь сказать писал «конституцию», перебил Бороздин. У нас есть конституция. И не одна. Три.
Три?.. Кто их составил?
Зубов, Державин, Панин.
Александр засмеялся, и Бороздин чуточку ощетинился.
Какие могут создать они конституции? продолжал Александр. Монархические?.. Аристократические в случае наилучшем. Оговорят права дворян и ограничатся этим. Вчера Вася Плавильщиков мне показывал список конституции Панина. В ней лучшая часть начало, в коем приведены священные слова давно покойного Фонвизина из его Записки для юного цесаревича, оставшейся втуне... Но мне этого мало.
Ну, тогда можешь дома сидеть. Мы свои узкие лбы рискуем подставить под пули караулов, охраняющих священную особу, а ты... со своей мудрою философией... хочешь руки сложить? Поезжай обратно в деревню, читай Утопию, Благовесть... и спи безмятежно на мягкой перине.
Пьер! Милый Пьер! Зачем так жестоко? Зачем так несправедливо?.. Сколько лет ты знаешь меня? Девять? Так неужели...
Дверь чуточку приотворилась. Тихо вошла Анна Ивановна. Испытующе посмотрела на друзей Александра.
Почему вы в такой темноте? Две свечи. Нагорели к тому же...
Для настроения духа, улыбаясь, ответил Николенька. Пугаем друг друга сказками о вурдалаке, что встает по ночам из могилы и кровь сосет из людей.
Смотрите, чтоб из-за сказок вас патрули на улице не забрали, несмотря на то, что Пьер генерал-адъютант. Ведь скоро десять часов.
Офицеры всполошились и начали собираться: в самом деле, после десяти на улицах, по указу царя, появляться право имеют теперь только врачи и повивальные бабки. Прощаясь, Бороздин спросил Александра:
Итак?
Завтра встретимся у Талызина, просто, как будто речь зашла о пирушке, ответил Александр.
До завтра, стало быть.
Бороздин и Плещеев в первой партии заговорщиков идут вдоль Летнего сада, по берегу Лебяжьей канавки, к Михайловскому мосту, перекинутому через Мойку и ведущему в Третий летний сад. Спереди, немного левей, вырастает по мере их приближения ненавистная громада дворца. Поскорее бы миновать Марсово поле, через мост войти в Третий сад, под защиту деревьев! Тогда можно и переждать, пока подтянутся отстающие.
Большинство сильно на взводе. Падают часто. Всего человек шестьдесят. А сзади солдаты батальон. Но все это одна только
колонна во главе с братьями Зубовыми. Вон они, братья, вдвоем идут впереди, Платон и Николай, под руку, чтобы не поскользнуться.
Пьера Долгорукого нету: он в другую, вторую партию назначен, ее возглавляет граф Пален. Эта партия должна выступить из казарм и позднее примкнуть. А сейчас их начальник граф Пален в штабе задерживается, отдает по городу последний приказ: должны быть немедленно арестованы Обольянинов, генерал-прокурор; Котлубицкий, комендант нового дворца; Нарышкин и генерал Кологривов, шеф лейб-гвардии Гусарского полка. А то как бы они не вмешались и не погубили все дело. Аракчеева, слава богу, нет в Петербурге. В этой партии Палена заговорщиков около шестидесяти офицеров и двести солдат-преображенцев. Но солдаты ни в первой партии, ни во второй не знают куда и зачем их ведут.
Николенька, ты с гвардейцами разговаривал? Ведь нам предложено во время марша их подготовить.
К черту. Я пробовал. Говорю им: надо царя заставить отречься. А они ни бе, ни ме, будто русских слов не понимают. А тут еще скользянка такая... им говоришь, а сам вот-вот руками, ногами взмахнешь и растопыркой в снег носом брякнешься. И самому смешно, и тебя засмеют.
Хоть церковь и близко, да ходить больно склизко, сказал кто-то рядом хрипловатым, пьяным баском, а кабак далеконько, да хожу потихоньку.
Это князь Яшвиль, грузин, любивший щеголять русскими поговорками. Он засмеялся, но чувствовалось, ему вовсе не было весело.
Наконец-то Марсово поле осталось позади. Перешли по Михайловскому мосту Мойку и немного углубились вперед, по аллее Третьего сада. Отсюда виден дворец правый фасад, выходивший на диаметрально противоположную сторону от дома Вадковского.
Александр! Смотри: в замке на втором этаже, а точней в бельэтаже, как он называется, угол здания закруглен. На углу окно. Здесь закругленная комната. Она разделяет покои царицы от спальни монарха. Чуть левей по фасаду, обращенному к Первому летнему саду и к протяженности Мойки, апартаменты царицы. А правей по фасаду, обращенному к нам, то есть супротив Третьего летнего сада, вдоль рва водяного, недавно прорытого, комнаты государя. Отсчитай два окна вправо, не считая закругляющегося на углу, там спальня его.
Слабенький свет, как будто сквозь тюлевые занавески сквозит. Иль это кажется?
Нет. Так и есть. Ночничок. А еще правей два окна императорский кабинет. Кабинет-библиотека. Далее Белый зал. Мы там будем сегодня... через час.
Да, обязаны быть! У Александра екнуло сердце. Гм... Отречение... А если он не согласится?
«On ne fait pas d'omelette, sans casser des oeufs», как сказал за ужином граф Пален. Даа... Не разбивши яиц, не приготовишь яичницы.
В Третьем летнем саду братья Зубовы, выступавшие спереди, остановились. Видимо, решили подождать отстававших. Луна заиграла веселыми искрами на бесчисленных, осыпанных бриллиантами орденах светлейшего князя Платона, бывшего фаворита. Он, прикидываясь, будто совершенно спокоен, лениво достал табакерку, понюхал... Прищурив глаза, закинул красивую голову, понюхал вторично и вытер нос легким тонким платком.