Чистота залог здоровья! выдал я начальственную мудрость.
Девушка с метлой смутилась, но решилась-таки на ответ, словно отзыв выговаривая:
Порядок прежде всего!
Пустовато как-то, заозирался Вайткус.
Ну, звиняйте! развел руки Данька. Прикованных скелетов нема!
А меня всего будто теплом обдало, и закопошилось понимание, отчего именно здесь, в «родовом гнезде», так легко и просто давались ментальные штудии.
Ромуальдыч вытолкнул я дрогнувшим голосом. Скажи, чтобы все вышли. На минутку.
Глянув на меня, Вайткус кивнул, ничуть не дивясь причуде начальника Центрального штаба НТТМ.
Ребята! Девчата! Вы етто наверх!
А что будет? страшно заинтересовалась «девушка с метлой».
Узнаешь первая, Томочка!
Подвал опустел, лишь сверху наплывали молодые голоса, и я прошелся из угла в угол, сам плохо понимая, что же ищу. «Не та натура» ловила даже не знак, а след знака, некое указание предка. Минута истекла, и мне пришло в голову, что лучше всего не напрягать мозги, а «отпустить» их, позволив всё еще загадочному подсознанию «найти то, не знаю, что».
Тактика удалась. Меня потянуло к дальней стене. Я прикладывал руку к плотно уложенным глыбкам, нащупывая кончиками пальцев полустертые метки, и замер, ощутив за камнем пустоту.
Ромуальдыч!
Вайткус ссыпался по лестнице, и я улыбнулся, перехватив его горящий взгляд. Верна истина, что мальчишки не взрослеют, стареют только.
Зубило и молоток!
Етта Щас!
Выбить твердейший известковый раствор оказалось непросто, но неведомый каменщик заделал его лишь снаружи, для видимости нерушимой кладки.
Подчистив швы, я расшатал отесанный камень и вынул его, за ним второй. На меня пахнул воздух, застоявшийся за четыре века.
Посвети! мой голос сорвался на сиплый шепот.
Дрожащий луч фонарика отразился от бронзовых полос, оплетавший ларец с высокой резной крышкой.
Громко сопя, я потянул его, перехватился и опустил на пол.
Да он не заперт! вырвалось у меня.
Сундучок прятал в себе пухлые рукописные книги желтоватый пергамент покрывали четкие строки, а миниатюры поражали нетленной яркостью красок. Сверху же лежала стопка исписанных листов из коричневатой бумаги, сшитая в подобие толстой тетради.
Ох выдохнула Тамара, заглядывая мне через плечо, и тоненько запищала: Ребята, ребята! Сюда! Тут клад! Тут культурные ценности! Скорее
Я осторожно коснулся ладонью тетради, ухватывая зрением первые строчки, и будто расслышал смутный голос: «И понеже смотрения Божией милости всюду исполняшеся, пишу во еже слово мое доиде и до правнука правнуков»
склонился над рукописью, близоруко щурясь, и шевелил губами.
Непонятное что? заерзал Вайткус.
Корнилий медленно покачал головой.
Нет, писал человек грамотный, и почерк каллиграфический, буковка к буковке он пристально глянул на меня. Это вовсе не записная книжка целителя, как вы предполагали, Миша. Ваш предок не делится секретами Вернее, делится, но
Что-то вы мямлите, батюшка, сощурился Ромуальдыч.
Я не священник, бледно улыбнулся Корнилий. Просто Миша, это даже не дневник. Это письмо. И оно адресовано вам.
Да не может быть затянула Рита, и смолкла, с легким испугом взглядывая на меня.
Я же в этот момент чувствовал знобящий холодок и немного смешную гордость за предка. Смог-таки! Достучался, дозвался!
А доказательства? Вайткус навалился грудью на стол.
Да вот же! Корнилий поводил пальцем по строчкам с завитыми хвостиками, и перевел: «Пишу к тебе, Михаил Петров сын, роду нашего продолжатель и за Гариных, будущих и былых, заступник. Народишься ты на свет так тут от сотворения мира м-м ну да, в лето тысяча девятьсот пятьдесят восьмое м-м пишу о том не из гордыни, а доверия твоего для. Аще м-м если Силы соберу поболе, то прозреваю грядущие лета. Молю бога, чтобы не ошибиться мне, но должен ты облечься давеча Силой великою. Помни то весь род твой делится ею с тобой. Я, Онфим, Радомир из Новугорода, Рогволт Меченосец, Халег Степняк и прочий люд. Все мы с тобой, правнук правнуков моих. А Сила пригодится, бо могущественные вороги грозят тебе»
Корнилий читал, запинаясь порой, в глазах у Риты разгоралась тревога, а я успокоительно улыбался ей, не притворяясь нисколько.
Олександр, Онфим, Радомир Они давно умерли, ибо смертны, как все. Но, пока мои предки живы там, в своих родных временах, они вечны.
Парадокс? Пускай! Но он греет пуще всякого огня.
Глава 6
Москва, улица Малая Бронная
Солнце село где-то за Химками, но сумерки пока не налились той чудной прозрачной синью, что заволакивает видимый мир, пряча скучную суетность и выставляя напоказ ежевечернее волшебство.
За окнами квартиры Игоря Максимовича скорбно качалась голая ветка, словно отмахиваясь от студеного ветра, а по эту сторону стекол разливалось живое тепло.
Колоссально! заволновался Котов, вчитавшись в перевод первых страниц послания Олександра. Просто ши-кар-но! Вы только представьте себе, Миша, эту великую очередь ваших пращуров, что помогают вам из глуби времен!
Усмехнувшись, я покачал головой.
Эмоционально понимаю, Игорь Максимович, но, как начинающий физик
Мишенька! ласково выговорил наставник. О чем вы? Светила физики имели наглость замахнуться на пространство и время, но даже простейшей гравитации объяснить не смогли! Не зря же квантовая механика и теория относительности никак не сойдутся. Да нам еще десятки лет копить и копить факты, дожидаясь очередного гения, что сможет выстроить их в непротиворечивую версию! Помните, мы говорили о человеческом мозге? Вот же он! он шлепнул себя по голове. У каждого из думающих людей, и даже у дураков! А толку? Ученые закопались в синапсы, постсинаптические мембраны, нейромедиаторы, но никто не приблизился ни на ноготок к пониманию элементарного! Как человек мыслит? Что такое душа? Спросишь, а в ответ безмолвие А физика Беда в том, Миша, что физика пространства и физика времени отсутствуют напрочь. У меня, например, не пропадает сильное подозрение, что так называемый эффект Казимира связан вовсе не с вакуумом, который пустота и ничто, а с пространством. Возможно, лишь с одним из пространств, сопредельных нашему. Спрашивается, кто может доказать, что я неправ? Или прав? Да никто! А уж время