В конце концов, не собирается же он оперную сцену покорять, разумно объяснила она мне, когда мы втроем с ней и Катериной Михайловной чаевничали в учительской вечерком. А отчим этот его поколотит за тройку. Видела я эту морду приходил как-то за ним. Ему же неважно, что пацану медведь на ухо наступил. Я Сереже объясняла-объясняла, как нужно петь: «Неба утреннего стяг» Но он не улавливает. Да если честно, и петь ему сейчас особо не стоит голос ломается. Я раньше в хоровом училище преподавала. У нас мальчики, как только голос начинал ломаться, в хор не ходили только на сольфеджио. Не волнуйтесь, Дарья Ивановна, не буду я ему тройкой аттестат портить. Добрый мальчишка, смышленый. Протянул мне деньги и зарыдал, еле успокоила. Уж не знаю, что у него случилось, но видать, что-то серьезное
Ваша правда, обрадованно вздохнула я. От сердца прямо отлегло. Он вообще рисовать любит. Значит, наша договоренность в силе?
А то! совсем бодро, по-девчоночьи подмигнула мне старая учительница. У Вас, Дашенька, прямо талант к педагогике. Вы были бы очень хорошей мамой, честное слово.
Я мрачно поджала губы. Агриппина Кузьминична, сама того не подозревая, ненароком наступила мне на больную мозоль. К сожалению, так сложилась жизнь, что мамой мне уже не стать. Возраст под полтинник, да еще и эндометриоз. Кто испытал на себе эту болячку, знает, что это крайне неприятная штука. Хотя кто знает? В прошлый раз я пробыла в роли молоденькой штамповщицы Даши несколько месяцев. Кто знает, вдруг в этот раз повезет, и мне удастся задержаться подольше? Пожалуй, не буду-ка я так холодна со своим теперешним ухажером Николаем, и соглашусь сходить с ним в кафе «Мороженое», тем более что во время прошлого своего путешествия в СССР я так и не смогла это сделать: это заведение, ставшее впоследствии культовым, тогда еще не открылось. А тут предоставилась такая шикарная возможность. Грех не воспользоваться
Правильно! поддержала разговор Катерина Михайловна. Вы знаете, Дашенька, они ведь еще совсем дети Нет, я не о том, что нужно идти у них на поводу и на все закрывать глаза. Но одним из самых тяжких преступлений педагога я считаю добивание лежачего, если Вы понимаете, о чем я говорю. Дети часто этим грешат, но на то они и дети, что часто не осознают последствия своих поступков. А вот когда педагог этому потворствует самая настоящая мерзость. А Сережа этот очень любознательный парень. Он тут болел неделю, я к нему домой ходила. Так у него вся комната рисунками оклеена. Всех соседей портреты нарисовал! Как в картинной галерее! Ему бы в девятый класс пойти, да отчим ему постоянно талдычит, что он на шее сидит. В ПТУ его сплавить хочет и на работу поскорее.
Я призадумалась. Надо бы действительно проследить, чтобы Сережка не ушел после восьмого класса в ПТУ, а благополучно доучился до конца десятого и поступил в художественный институт. Талант нужно направлять в нужное русло. А то, чего доброго, снова свяжется от уныния и отчаяния с этим Гвоздем, и тот его научит деньги рисовать. А потом несостоявшийся фальшивомонетчик будет с Егоркиным отчимом перестукиваться в камере.
Тут внезапно открылась дверь и вошла завуч Наталья Дмитриевна.
Ах, вот вы где! удовлетворенно сказала она, садясь за свой стол. Как раз хотела с вами поговорить!
Катерина Михайловна едва слышно и очень изящно выругалась. Она как раз уже начала застегивать полусапожки на распухших ногах и собираться домой. Я очень ее понимала: как и я, моя коллега терпеть не могла всякое «пропесочивание» пионеров, впрочем, как и остальные педагоги, которые на уроках по уши насыщались воспитательной работой и, в отличие от завуча, не испытывали никакой радости от унижения детей.
Готова поспорить, как-то шепнула она мне, что наша Наталья Дмитриевна в молодости той еще оторвой была. Как правило, такие набедокурят, а потом строят из себя невинных овечек. Соседка моя, Зоюшка (Вы ее не знаете), то и дело любит Риточку мою, которая на новоселье приходила, уму-разуму поучить, а у самой условка за кражу платья в магазине. Я ей так прямо
однажды и сказала: «Не выпендривайся, Зоя, срок еще не вышел». Она теперь со мной не здоровается, зыркает только недобро. Ну а мне, собственно, все равно.
Я смотрела на завуча, чуя недоброе.
Я Вас не задерживаю, Катерина Михайловна, сказала Наталья Дмитриевна, плотоядно облизываясь. Кажется, она предвкушала уже, как несчастный Лютиков в кандалах едет в Сибирь на каторгу. Мне нужно поговорить с Дарьей Ивановной, как классным руководителем этого как бы помягче выразиться нарушителя дисциплины, позорящего образ советского пионера, и с Агриппиной Кузьминичной, как потерпевшей.
Я невольно поежилась. Бр-р. Хорошо еще, что наша Наталья Дмитриевна не в органах работает. У нее бы на допросах все писались.
Какой такой потерпевшей? делая вид, что ничего не понимает, воззрилась на завуча своими добрыми выцветшими глазами пожилая учительница.
Как же так вышло, Агриппина Кузьминична, что он украл у Вас кошелек? задумчиво спросила завуч, сверля ангелоподобную старую учительницу своими хищными глазами. Надеюсь, Вы уже написали заявление? Я вот тут и характеристику приготовила.